Леонид Иванов - Леший

Едва прозвучал роковой для кота удар, как он в долю секунды вцепился когтями всех четырёх лап в руки Веньки, вырвался на свободу и с истошным душераздирающим воплем кинулся вдоль улицы. Отбежав до первого же телефонного столба, бросился было по нему наверх, потом спрыгнул вниз, пулей пролетел до ближайшего огорода и начал старательно вылизывать ушибленное место. Но тут же снова вскочил и, задрав хвост, кинулся в сторону дома, то и дело приседая на пропыленную траву обочины, чтобы посмотреть на предмет своей былой гордости, которое теперь причиняло невыносимую боль.

— Вот едрит твою мать, как переживает, — сочувственно бормотал Степан, глядя вслед убегающему от истязателей коту. Венька стоял на крыльце, потирая разодранные острыми когтями руки и тихонько подвывал: «Ой, ё-о-о-о! Ой, ё-о-о-о!».

Глубокие царапины пришлось обрабатывать водкой. Бутылку для такого случая Зинаида дала в долг, сделав соответствующую запись в своей измусоленной тетрадке, где вела учёт выданному под честное слово товару.

Стоит ли говорить, что вылить содержимое только на исцарапанные руки, мужики посчитали святотатством, хоть и знали, что кошачьи царапины заживают очень медленно. По этой веской причине антисептик Веньке требовалось принять и внутрь. Ну, а сильно переживающему за своего Ваську Степану обязательно надо было принять успокаивающее. Заодно и обмыть новые столбы, чтобы крепко стояли не одно десятилетие.

Когда Степан и Венька подошли к дому, кот на ступеньках старательно вылизывал больное место. Он так увлёкся, что заметил своего хозяина только когда тот нагнулся, чтобы погладить по загривку и таким образом хоть частично испросить прощения за проведённую операцию. Заметив, что к нему тянется рука хозяина, Васька стремглав ринулся с крыльца, перемахнул через жерди огорода и затаился в высокой крапиве, боясь, что ему уготована новая порция наказаний не понятно за какую провинность.

Этот розыгрыш, от которого впервые пострадал не человек, а безвинное животное, было для Лешего последним. Наутро, после того, как у него с Нинкой случился конфуз, он ушёл в лес, откуда домой больше уже не вернулся.

Целую неделю мужики с ружьями ходили по лесам в надежде отыскать хоть какие-то следы пропавшего Анемподиста. Вечерами собирались у магазина и в который уже раз вспоминали разные истории, в той или иной степени связанные с Лешим, от души смеялись его проделкам, ни в какую не желая верить, что никогда больше не увидят его коренастую фигуру, не услышат рассудительный спокойный голос, не узнают старинные народные рецепты, к которым относились с большим недоверием, потому что состояли они из трав, что росли прямо под ногами.

— Поди, сердце прихватило, — сочувственно изрекал каждый вечер одну и ту же фразу Степан и почему-то тут же начинал тереть грудь с правой стороны.

— Да какое там сердце?! — пылко возражал ему Фёдор. — У ево сердце-то вон покрепче движка моево трактора было.

— Ну, не скажи, — упорствовал Степан. — Это, брат, штука такая: не болит, не болит, а потом разом жмякнет. И всё! И окочурился… Хотя, с другой стороны, мы когда столбы-то ставили, с больным бы сердцем такие кряжи не помогал таскать.

— А может, оступился и ногу сломал? — вставил молчавший до этого Иван.

— Да какой на хрен ногу? Мы тут уж чуть не весь лес оползали. И с ружей стреляли, и криком кричали. Отозвался бы. Опять же Буян с ним. Голос бы полюбому подал. Неладное чо-то.

— А может в Новосело пошёл? — опять же не в первый раз высказала своё предположение Дарья.

— Дак никово же не предупредил! Он ить кажинный раз Нинке-то сказывался, ежели куда надолго уходил, штобы молоко не оставляла. А тут Нинка грит, не сказывал ни словечка, ни полсловечка, — рассуждала Аннушка.

— Ой, девки! Я што вспомнила-та! А ить и Настёна евонная аккурат на Тихвинскую в лес с концами ушла. Точно, точно! Я толки щас вспомнила. Да-а-а, на Тихвинскую дело было. Тоже скольки её искали! А уж сам-то Анемподист дак цельный месяц в лесу пропадал, всё надеялся. А нет, так и сгинула баба.

Может быть, мужики шарились по лесу и ещё невесть сколько, но подпирал сенокос, и поиски Лешего пришлось оставить. Ни сам он, ни его резвый Буян в деревне так больше и не объявлялись.

Известное дело: дом без мужика — сирота. Вот и у Анны всяких мужицких дел по хозяйству накопилось немало. Там доску приколотить, там раму поправить, тут огород покосился, колья бы новые. А лучше столбы, как у хозяйственных мужиков. А то колья в земле гниют быстро. Их бы еще из просушенных осиновых жердей, да только за осинником в лес далеко надо, а молодые сосны сразу за огородами.