Юрий Красавин - Полоса отчуждения

Но пока что рукописи нет, жечь нечего.

Так вот, в повести моей — всего три действующих лица: мать, сын и жена сына, то есть невестка. Ну, есть и еще несколько: они будут появляться накоротко, чтобы сказать две-три фразы или совсем ничего не сказать и исчезнуть. Вот хоть бы Пикулевы или дед Андрей с бабкой Олей.

Я очень ясно вижу главную героиню моей повести — это женщина семидесяти пяти лет. Квартирантка зовет ее бабушкой, соседи тетей Настей, в паспорте записано «Анастасия Сергеевна», а я по соображениям краткости буду называть ее просто: мать. Она отнюдь не мелкой комплекции, не суетлива в движениях да и голосом тихим и певучим не обладает; в походке тяжеловата, но не сутулится, в ухватках еще сильна, взглядом тверда; голос у нее звучный, память ясная, суждения убедительны; она умеет молчать. Излюбленная ее одежда — всегда при заплатанном фартуке (новый фартук сберегается в сундуке), в платке стареньком, хотя новых ей надарено — не сносить и за триста лет; на ногах валенки и зимой, и летом.

Характером она похожа на мою мать — правда, очень отдаленно. Нет, совсем не похожа! Впрочем, как сказать…

Итак, с одним действующим лицом решено, и я уже испытываю облегчение.

Теперь ее сын. Это чуть выше среднего роста мужчина, большеголовый, по-крестьянски интеллигентный, очень деятельный, но этак по вдохновению только, не постоянно; лицом — в мать: во взгляде — материна твердость, требовательность, губы тонки, брови прямы; в повадке тоже немало от нее унаследовал. Внешность вполне солидная и представительная, но когда улыбается, засмеется — видно, что характер у него мягкий. Точнее, неровный: иногда добр, а иногда не очень.

Наверно, отец моего героя был таков — с душевностью, но я не знал его. Могу предположить только, что от отца достались ему в наследство светлые волосы, интеллигентные тонкие руки — ничего этого нет у матери. Мне известно еще, что в детстве он был сильно кривоног, вихраст, неуклюж — сейчас в нем ни того, ни другого, ни третьего… Мать, когда он родился, хотела назвать его Ледиком. Трудно сказать, от какого имени это производное, должно быть, от — Леонид. Так назовем его Леонид… пожалуй, еще отчество было бы тут уместно, учитывая возраст и солидную комплекцию моего героя. Может быть, Васильевич?.. Поискать — можно найти имя и лучше, но мне надоело искать, да и чем плохо это, найденное? Я не хочу больше возиться с именами — совершенно бесславное занятие, как забивание гвоздей.

Я затем придумываю имена, а не беру прямо с натуры, истинные — это чтоб герои мои потом не постучались ко мне в дверь и не потребовали к ответу: вдруг что-то не понравится им или не будет соответствовать действительности, какая-нибудь мелочь. Подловят на домысле, на мелкой неточности, на неверном предположении — оправдайся потом!

Мне еще надо окрестить жену Леонида Васильевича.

Это женщина примерно сорока лет… Постойте, почему же «примерно»? Ей именно сорок. Она, пожалуй, полновата, но это не от пышущего здоровья; невестка, по выражению свекрови, — «сердечница»…

А собственно, зачем мне это нужно, чтоб она была с физическим недостатком? Я же не врач, чтоб возиться с больными в моей повести! Гораздо приятнее вообразить себе именно здоровую женщину, полнокровную толстушку, примерно такую, как одна моя знакомая, которая, кстати, почему-то очень хотела называться Ниной, и я ее звал именно так, а на самом деле она была Ириной. Какое чудесное имя — Ирина! И бабушка у меня — Орина Сергеевна. Чудо как хорошо!

Однако оставим это прекрасное имя для будущей, самой задушевной повести, а жену Леонида Васильевича назовем Ниной. Отчества ей не нужно, она очень моложава и не любит, когда ее величают по отчеству, хотя по профессии учительница литературы. Но в школе одно, а тут другое.

Итак, главные герои моей повести — это мать, сын Леонид Васильевич и невестка Нина. Фамилию я им дам вот какую: Овчинниковы. Мне давно нравится эта фамилия.

Теперь самое время кончить затянувшееся вступление и перейти непосредственно к повести.

Легко сказать: пора-де перейти. Но с чего начать? А вот, пожалуй, с того, как сын с женой приехал к матери в гости…

— А я не люблю этот городишко! — Леонид Васильевич, перешагивая очередную лужу, даже вздохнул тяжко.

Жена покосилась на него иронически: вот так всякий раз — стоит ему по приезде сюда сойти с поезда, как непременно скажет эту фразу.

— Городишко как городишко, — сказала Нина благодушно. — Чем плох? Посмотри, сколько садов. Вот как зацветут они, как защебечут пташечки — рай земной, да и только. Эх, зачем мы с тобой, Леня, забрались в столицу! Зачем не живем здесь: и Волга, и городок тихий, и леса вокруг.