Луис Урреа - Дом падших ангелов

Им не нравилась его беззаботная непринужденность в отношениях с миром ухоженных стильных белолицых ублюдков там, на севере.

Им казалось, он добился успеха в жизни, потому что с детства владеет и английским, и испанским. И говорит без акцента на том и другом. И что он, наверное, богат. И все ему досталось легко. Все, чего он хотел. Включая их отца.

Они представляли его рождественские утра как вакханалии с яркими игрушками, велосипедами и радио.

Они видели на Ютьюбе его лекции. Как он рассуждает о всяких писателях-чикано, о которых они слыхом не слыхивали. Знали, что он передразнивает их акцент. Обнаружили, что он не уважает их отца. Ну, возможно, назвать его «донором спермы» в своем курсе «Отцовство в латиноамериканской литературе» было не совсем благоразумно. Это он признает, ладно.

Он считал, что прославил их, когда поведал истории об их слабостях. Ощущал бремя ответственности живого свидетеля их бытия. Самые мелкие и дурацкие подробности их повседневности были святы для него. И он полагал, что если представители доминантной культуры сумеют разглядеть эти важные мелочи, они увидят в жизнях других людей отражение своих собственных.

На другом конце города Старший Ангел, неизвестный ему, возвращался в свое тело, навестив могилу их отца в Тихуане и родительский дом в Ла-Пасе – ныне разрушенный и заросший лебедой. И после – скоротечный акт вуайеризма в спальне Ла Глориозы: подглядывание за ее снами.

Ла Глориоза поднималась спозаранку. Непонятно, с чего все вокруг считали, будто она повсюду опаздывает. Cabrones . Обычно она вставала раньше всех. Чтобы быть красоткой, требуется время, нельзя просто так вскочить с кровати и сразу выглядеть как живая семейная легенда. Ay no . Может, она и не является туда, где ее ждут, именно в то время, когда им хочется, но уж момент ее появления они точно запомнят навеки.

Она всегда надевала на ночь красивое белье, хотя спала одна. Сегодня на ней была красная комбинация с черной кружевной отделкой. Шелковая и гладкая. Такая нежная, что она с наслаждением проводила ладонями вдоль боков.

Волосы растрепаны, и ей по душе их взъерошенность. Но вчера, смыв макияж, как делала каждый вечер, она посмотрела на себя и ей не понравилось ее лицо без косметики и нарисованных глаз. Если о них не заботиться, глаза останутся маленькими и опухшими. Кожа в утреннем свете была какая-то пятнистая. И губы за ночь куда-то деваются. Чтобы вернуть им восхитительную форму, нужно два слоя помады. Чарующее средоточие поцелуя в центре и обольстительные чуть более темные уголки. Мужчины, приникая к ее губам, должны чувствовать, что падают в пропасть.

– Эль поммадка.

Она понимала, что милые хитрости и уловки лишь подчеркивают, а вовсе не умаляют ее природную красоту. Мона Лиза вон в роскошной раме, que no ? Подлинные черты лица становятся заметнее, когда с помощью нехитрых приемов она привлекает к ним внимание. И прекрасная внешность показывает, что и душа у нее – чистое золото.

Легкий оттенок меди на веках и аккуратная карандашная подводка творят настоящие чудеса. Едва заметная синяя линия поверх черной. Тушь на ресницы. Ее секретное оружие. Помимо неотразимого очарования. Иногда трудно заставить себя. Забавно было бы просто повязать волосы косынкой, нацепить солнечные очки и бежать себе безмятежно вдоль океанского берега.

– Buenota [184] Красотка (исп.). , – похвалила она себя вслух, потому что и вправду себе понравилась. Говорить себе комплименты – это ее работа. Потянулась. Бицепсы еще крепкие – вот только эти дряблые «крылья» на внутренней стороне рук, повыше локтя, приводили в отчаяние.

– Хо-ро-шо, – произнесла она en ingles [185] По-английски (исп.). , но с раскатистым «р». Хорррошо .

Перед косметическим сеансом, разумеется, долгий душ. Простите, засухи и экономия, понимаю. Однако душ должен быть долгим и горячим. Бритва для ног, французский шампунь, кондиционер L’Occitane , изящный кусочек персиково-миндального мыла, бутылочка молочной очищающей пенки для лица. Никакого мыла на лицо! Эксфолиант и увлажняющий скраб. Она не намерена выглядеть старухой, как прочие женщины их семейства. Может, она и стареет, но приложит все силы, чтобы остальные запомнили ее как самую молодую из сестер.

В ее детстве симпатичных девочек обычно называли «манго». Она до сих пор в соку. Кому не понравится вкус свежего манго?

После душа она планировала умащения. Ла Глориоза не начинала день, не покрыв лосьоном каждый дюйм тела и не втерев тайное волшебное зелье в кожу лица и шеи. Несколько капель самых эротичных духов на секретные места. Самая страшная тайна: «Препарейшн Эйч» [186] «Препарейшн Эйч» – противогеморроидальная мазь, снимающая отек. – Примечание переводчика. под подбородком и на веки перед сном. Жертвоприношение во имя совершенства.