Анна Вашкевич - Настало время офигительных историй

Второе золотое правило учителя на зоне: знай, что говорить.

Во-первых, не «Садитесь», а «Присаживайтесь, пожалуйста». Маленькое и вёрткое, как птичка, «при» даёт ощущение незавершённости, неполноты, мол, ты тут не чалишься шестой год уже, а так, присел ненадолго, пока мимо бежал. Во-вторых, мат у нас в классе не поощряется. Редко приходили такие утырки, которые догадывались материться на уроках. Но я не боялась делать им замечания. Они их воспринимали адекватно. То ли из уважения, то ли в ШИЗО очень не хотелось. Но я всё-таки надеюсь на своё педагогическое обаяние. В-третьих, и на старуху бывает проруха. Изучали мы жаргоны, а в ученике слово «дубак». Ну, я и говорю, мол, замените стилистически нейтральным, а мне в ответ: «Охранник на вышке». Примерно тогда же я узнала, что конвоир, приводящий и уводящий хлопцев, зовётся «попуткой» и «маршрутным такси». А слово «орёл» в качестве похвалы лучше не употреблять.

Велик ты и могуч, русский язык. Ну да что я про себя да про себя. Пора и про людей рассказать.

В первый день, оказавшись в своём кабинете, я слегка опешила от впечатлений. Потом спохватилась, стала разбирать тетрадки, рабочие программы, хорошо, что одним из уроков у меня выпало «окно». Я предвкушала долгожданное одиночество, когда на пороге возникла долговязая фигура с ведром.

Это был очень высокий мужчина неопределённых лет с седыми кудряшками.

Борис был школьным уборщиком и самым настоящим шнырём. Поначалу хмурое лицо его мне показалось ой каким недобрым. Борис беспардонно вошёл в класс, буркнул приветствие и стал остервенело намывать парты. Он делал это торопливо и с силой, отчего старые столы жалобно заскрипели. А я вжалась в стул и постаралась не отсвечивать, мне ведь запретили оставлять зэков в классе одних. Борис схватил тряпку и зашёл мне за спину.

Говорят, не бывает атеистов в окопе под огнём. Я скажу так: когда за твоей спиной определённо какой-то рецидивист и ты ему не доверяешь, ты тоже не слишком атеист.

Но я рано начала исторгать адреналин. Борис всего лишь протирал шкафчик с тетрадками. После шкафчика – я едва успела отскочить – Борис принялся за мой стол. «Компьютер включён, лучше не мыть мокрой тря…», – мои слова затухли, а вот монитор, подвергшийся такому надругательству, почему-то нет. Видимо, привык к борисовым методам.

Борис набегал на мой кабинет несколько раз в неделю. Один раз убирался, другой – захватывал мусорное ведро и ликвидировал бумаги, ещё раз – поливал цветы. Он всегда торопился, потому что все три этажа, все кабинеты и туалеты мыл он и только он. Если возникала брешь в расписании, значит, к тебе придёт Борис и намоет всё – мало не покажется. Украдкой наблюдая за ним, я выяснила: Борису очень нравились цветочки. Он бережно, почти любовно протирал каждый листик, убирал засохшее, любовался соцветиями.

Кстати, нигде я, человек, равнодушный к цветам, еще не слышала столько названий комнатных растений. Многие зэки со скуки увлекались цветоводством: они знали и диффенбахию, и пассифлору, и ещё много других ругательств.

Борис старался быть тихим и незаметным. Если бы можно было стать тенью, Борис бы растворился в её сером цвете. Его роба всегда была чёрно-пыльного цвета, хотя кабинеты он содержал в образцовой чистоте. Учителя говорили о нём с добротой, а завхоз с подручными никак не унижали и не шпыняли его.

Многим зэкам родные присылают большие посылки с едой и одеждой. У Бориса такой роскоши не было, потому что единственным родным человеком для него была старуха-мать где-то в глухой деревне, жившая на копеечную пенсию. Иногда Борис писал ей, для чего застенчиво просил у одной из математичек листочки.

Борис любил чистоту. Он был настолько хорош в своём деле, что остался прикреплён к школе на всё время заключения. Менялись ученики, завхозы, подсобные работники, что уж там, учителя менялись, а Борис оставался. Он был талисманом этого места, добрым духом. Как-то раз в беседе я случайно узнала, что на свою мизерную зарплату Борис покупает дешёвый шампунь и моет им в школе пол, чтобы в кабинетах вкусно пахло.

Учителя жалели Бориса. Жалели исподтишка, украдкой, ведь дарить что-то заключённым, в особенности продукты питания, строжайше запрещено. Если тебя застанут, передающей что-то в руки зэку, можешь в тот же день забирать трудовую. Стучат тут все и на всех. Просто потому что копят «бонусные баллы» перед руководством. И даже несмотря на это, Борису то и дело давали засохшие пряники, чай в пакетиках, несъеденные дольки яблок и апельсинок. Как-то раз я сама приносила ему пачку вафель, потом – печеньки… Не слишком часто, конечно. Совсем нечасто. Если я приносила что-то, то оставляла в компьютерном столе, а Борис застенчиво забирал, не забывая благодарить.