Мария Якунина - Восьмерка

На следующий день девочка впервые отправилась с мамой в город. Она робко и неуверенно взобралась на каменное крыльцо, указанное мамой и начала петь. Сначала прохожие сновали мимо, в городской суете никто не слышал тоненький чистый голос. Но вот какой-то пожилой мужчина в шляпе остановился и стал напряженно вслушиваться в пение. Он снял шляпу и потер лоб. Ему вдруг представилось единственное в жизни путешествие, совершенное еще в молодости – большая площадь с журчащими фонтанами и он за столиком кафе, погруженный в тишину незнакомого ночного города…

Следующей остановилась женщина сурового вида, с плотно сжатыми губами. Но скоро лицо стало совсем другим – губы растянулись в непривычную мечтательную улыбку: ей снова было семнадцать, в руках ароматные розы, легкое платье струится на ветру, она смеется шутке своего спутника и поправляет волосы.

Вскоре девочка потеряла счет остановившимся и просто продолжила петь, закрыв глаза. А когда закончила, обнаружила себя в центре безмолвной, пораженной толпы, через секунду разразившейся аплодисментами. Верный пес обошел собравшихся со старенькой маминой шляпкой, и в нее посыпалось множество монет.

В эту ночь они впервые ночевали не под мостом, а в старом домике за мостом, который им сдали за несколько монет. Это была убогая лачуга, но как же они втроем были счастливы, растянувшись на теплом шерстяном одеяле.

С тех пор она стала петь каждый день, и всюду находились желающие услышать «девочку, которая поет о счастье». Так ее прозвали в городе. Вскоре лачуга превратилась в уютный теплый домик с красивой посудой. Пес теперь гордо сопровождал повсюду свою маленькую хозяйку, щеголяя новеньким красным ошейником.

А тот мужчина в шляпе – помните, который остановился первым? – однажды отвел девочку в большой красивый дом, где было «фор-те-пи-а-но» (как же девочке понравилось это слово!) и много других разных музыкальных инструментов. Там с девочкой стала заниматься добрая женщина, и вскоре она пела уже не на порожках, а на большой сцене. Мама сидела в зале, непривычная, в длинном платье, с высокой прической, и щеки ее горели от волнения. А каждый зритель слушал и уносился в свои самые лучшие воспоминания…»

– Откуда ты все это взяла? – Олег смотрел на меня недоверчиво.

– Не знаю, – я и сама удивлялась ничуть не меньше. – Не знаю, я просто села и стала писать. И оно как-то само.

И добавила шепотом (потому что, если честно, ото всего этого мне было немножко не по себе):

– Я даже не все слова знала, которые написала. Но чувствовала, что вот именно это слово нужно здесь написать, чтобы получилось хорошо.

– Ну ты даешь, Восьмерка, – он как-то по-новому на меня смотрел. – Пожалуй, теперь я не буду тебя называть Хомяком.

И Олег все с тем же задумчивым видом протянул мне листок бумаги. Точно такой же листок с аккуратно переписанным текстом я оставила вчера под дверью капсулы Эли. Мы совсем недолго дружили с этой странной маленькой девочкой – вчера ее вызвали в Управление и объявили о Появлении на следующий день.

Мне очень хотелось сделать для моей новой подруги что-нибудь хорошее, и я вспомнила про историю, которую написала после первой нашей встречи.

Я не успела попрощаться с Элей – как и Лиза, она Появилась, едва стемнело, но когда я на следующее утро нашла ее капсулу в Саду Появившихся, увидела, что она улыбается во сне, а из кармашка смешных брюк торчит уголок моего листочка.

И я была рада, что моя история отправилась вместе с Элей.

Экран снова молчал два дня. А потом внезапно все стало хорошо. Все это было так, как я себе и представляла: много цветов, сияющая мама, взволнованный папа, бабушка, украдкой вытирающая слезы.

А вечером все они собрались около Риткиной кроватки, над которой кружились разноцветные собачки, котята и звездочки. Свет был приглушен, и все говорили только шепотом, а Ритка важно лежала в своей кроватке. Теперь она была беленькая и уже совсем не такая сморщенная. Кажется, она даже стала похожа на прежнюю Ритку.

Сначала я расстроилась, услышав, как папа обращается к ней: «Маргарита». Мне ужасно хотелось, чтобы Ритка и оставалась Риткой. Ей очень подходило это задорное имя.

Пока не поняла, что Маргарита – это и есть Рита. Мама почему-то звала ее Маргошей, а бабушка – котеночком, солнышком и Дюймовочкой.

А я только удивлялась: было сложно представить, что вот это крошечное, пищащее существо сидело на лекциях, скакало по дорожкам, читало книги в Хранилище… Неужели и мы тоже станем такими и все позабудем?