Елена Чумакова - Гроздь рябиновых ягод

Дальше Нина побежала на завод к маме. Ждать на проходной пришлось довольно долго. У неё сжалось сердце, когда увидела идущую через двор маму со стороны: похудевшую, с ввалившимися щеками, с тёмными кругами вокруг потухших глаз.

Выслушав сбивчивую, но решительную речь дочки, Настя не удивилась. Вот и подросла ей опора в семье, с такой не пропадёшь.

– Ты всё правильно сделала, дочка. Так будет лучше для всех: и для вас, и для меня, и для Ивана Михайловича.

С завода Нина побежала на рынок, повидалась и обсудила перемены с тётей Дусей, купила у неё три пирожка с капустой. Оставшихся денег хватило на пригоршню картофельных очистков и бутылочку хлопкового масла. К возвращению сестры и мамы она успела приготовить на печке-буржуйке ужин, вскипятить чайник. Она очень старалась, чтобы их первый вечер на новом месте получился приятным, и ей это удалось. Сидя за круглым столом, Настя с удовольствием оглядывала уютную комнату, тюлевую штору на окне, абажур с бахромой над столом, покрытым вышитой скатертью, плюшевое покрывало на диване, прислушивалась к треску поленца в печке и разговору дочек, наслаждалась теплом, покоем. На душе было легко, словно долго тащила груз и, наконец, освободилась от него.

Иван Михайлович объявился дня через три, вызвал Настю из цеха.

– Настёна, я понимаю, я виноват перед тобой, кругом виноват. Ты меня прости. Возвращайся, а? Всё-таки у нас какая-никакая, но семья, а семья – дело святое. Хотят девочки жить самостоятельно, пусть живут, взрослые уже, хватит уж им за мамкину юбку держаться. Денег я им дам, ты не беспокойся. А мы с тобой заживём по-новому. Уйдёшь с завода, принаряжу тебя, платье красивое куплю, туфельки там, чулочки. Не поскуплюсь!

Настя удивлённо посмотрела на теперь уже бывшего мужа, отрицательно качнула головой.

– Ничего у нас не выйдет, Ванечка. Мы давно идём каждый своей дорогой. Моя дорога рядом с дочками, да и ты не один. Живи, как тебе нравится. Не приходи больше.

Повернулась и ушла в цех.

Прошёл год, наполненный работой, учёбой, ожиданием сводок о ходе боёв и писем. Летели с фронта треугольнички от Настиного племянника Николая, того самого парнишки, что провожал её на вокзал в Вятке несколько лет назад. Сын брата Пани, как только началась война, из-за школьной парты ушёл в лётное училище, а оттуда на фронт. Девушки у него пока не было, а получать девичьи письма хотелось, вот и завязалась у него переписка с двоюродными сёстрами. Лиля писать не любила, ей и так кавалеров хватало, а Нина писала аккуратно и с удовольствием. До войны встретиться им не довелось, познакомились и подружились брат с сестрой благодаря переписке.

Вновь забегая вперёд скажу, что дружбу эту они сохранили на всю жизнь. Николай Павлович выжил в той страшной войне, дошёл до Праги. После войны красавец-капитан встретил свою любовь и прожил с ней долгую счастливую жизнь. Вышел в отставку полковником, воспитал дочь и внучку. В последние годы совершил ещё один подвиг, человеческий, много лет ухаживая за тяжело больной женой. С сестрой Ниной виделись они лишь раз, но писали друг другу тёплые письма до последних дней. Недавно мы вместо поздравления с праздником получили письмо от внучки Николая Павловича о том, что он ушёл из жизни так же достойно, как жил. Светлая память этому красивому человеку.

Но вернёмся в весну сорок четвёртого. Тяготы военного времени стали привычными, сводки с фронта придавали сил и уверенности в скорой победе. Как-то в редкий выходной Настя заглянула в гости к любимой подруге, хоть жили недалеко друг от друга, но видеться удавалось редко. Тем дороже для обоих были эти встречи.

Настя подивилась, как изменилась Раечка, ничего в её облике не напоминало ту маленькую бродяжку, которую Дуся привела с рынка. Теперь это была хорошенькая девочка в фартучке поверх домашнего платьица, с атласным бантом в коротких кудряшках, бойкая, с озорными глазками и крепенькими ножками. Первые пять-десять минут она держалась настороженно, издали наблюдая за гостьей. Потом освоилась, принесла и положила на колени Насти куклу, мячик. А потом и вовсе расшалилась, залезла с ногами на диван и всё пыталась привязать к Настиным волосам свои бантики, что-то приговаривая на своём языке.

Дуся собрала на стол, что в доме было, позвала Настю. Раечку спросила:

– Ты будешь с нами кушать?

– Буду. И бодавку буду!

– Что за «бодавка»? – удивилась Настя, садясь за стол.

– Да это она так добавку называет, – засмеялась Дуся, – что-что, а аппетит у дочки отменный, уговаривать не приходится.