Елена Чумакова - Гроздь рябиновых ягод

Малмыж был побольше и пооживлённее, чем Кизнер. На широких улицах было много каменных домов с красивыми полукруглыми в верхней части окнами. Отовсюду был хорошо виден большой собор, возвышавшийся в центре. Неподалёку раскинулся парк с торчащей меж деревьев парашютной вышкой. На окраине, возле замёрзшей реки, дымил завод, теснились склады и мастерские.

После недолгих блужданий Настя оказалась перед детским домом. За деревянным штакетником стоял белый, слегка облезлый особняк с такими же полукруглыми окнами, как у виденных в центре домов. С бьющимся сердцем толкнула Настя калитку. А ну как её детей здесь не окажется? Где их тогда искать?

– Вам кого, гражданочка? – навстречу ей спускался с крыльца молодой парень. И тут же из-за его спины раздался отчаянный крик:

– Мама! Мамочка приехала!

Веночка бежал мимо воспитателя, как был, без пальто, без шапки, в одних носках. Добежал, вцепился в Настин подол, словно она могла сейчас снова исчезнуть.

– Сыночек! Родненький мой! – Настя подхватила малыша на руки, целовала лицо, маленькие ручки, стриженную под ноль головку, старалась укрыть его своим тёплым платком.

– Так вы в дом проходите, не стойте на морозе, – опомнился воспитатель.

Через час Настя с Веночкой наблюдали из окна коридора, как возвращаются из школы старшие дети. Настя с волнением вглядывалась в стайки девочек, но Веночка заметил сестёр первым.

– Вон они, Нина и Лиза! Видишь мамочка?

На девочках были одинаковые новые пальто с меховыми воротничками, белые, связанные из кроличьего пуха, шапочки, тёплые пимы. Они шли, держась за руки, помахивая холщовыми сумками с учебниками. Материнское сердце успокоилось за детей, терзавшие его страхи отступили. Спустя пару минуточек Настя обнимала и целовала дочек, а потом угощала их пирожками, испечёнными ей в дорогу женой Митрича, разложившись тут же на подоконнике в коридоре. Она гладила головы своих детей, прижимала к себе то одну, то другую и была в эти минуты счастлива.

Когда дети ушли в столовую, Настя отправилась искать кабинет заведующей.

Александра Карловна приняла её сухо. Под её строгим взглядом Настя растерялась. Едва начала говорить, как заведующая перебила её:

– Так вы мать троих детей Халевиных, поступивших к нам из Кизнера? И как же получилось, что при живой-здоровой матери дети оказались в детдоме?

Настя совсем смешалась, вновь попыталась говорить, словно оправдываясь. Через пару минут Александра Карловна опять перебила посетительницу:

– У меня мало времени. Излагайте суть, чего вы хотите.

Настя выпрямилась на стуле и, глядя в холодные глаза, твёрдо сказала:

– Хочу работать в вашем детском доме, чтобы быть рядом со своими детьми, так же, как работала в Кизнере. Согласна на любую работу.

– Вот как? – взгляд заведующей немного потеплел. – А что вы умеете делать? Что делали в Кизнере?

– Работала прачкой, потом помощником повара, учила девочек шить и вязать. Могу мыть полы и окна, стирать, гладить, мыть посуду, чистить овощи, чинить одежду, что скажете, то и буду делать.

Александра Карловна что-то быстро записала в конторской книге, лежащей на её столе.

– Сейчас у нас вакансий нет. Да и не могу я принять вас вот так, с улицы. Мне надо навести о вас справки… И не всё пока ясно с Кизнерским детским домом… Вы оставьте свой адрес, если понадобитесь, я вас приглашу.

– У меня пока нет адреса, я только сегодня приехала в Малмыж.

– Хорошо, когда определитесь с жильём, сообщите адрес. И вот ещё что, свидания с детьми разрешены один, максимум два раза в неделю. В остальное время не отвлекайте детей от учёбы.

И добавила более мягким тоном:

– Не надо, чтобы дети, у которых родителей нет, завидовали вашим детям.

Настя вышла из кабинета совершенно растерянной, настолько порядки в этом детдоме отличались от порядков в Кизнере, а чрезмерно строгая Александра Карловна не походила на душевного, заботливого Сергея Степановича. «Каково-то ему сейчас? Что такого он мог натворить? Что его, беднягу, ждёт?» – вздохнула Настя.

Побыв ещё часок рядом с детьми, она отправилась искать деревню, название которой было выведено на конверте с письмом. Из окна ей вслед глядели три пары заплаканных детских глаз и оловянные глазки плюшевого медвежонка.

Уже стемнело, когда совершенно окоченевшая Настя разыскала нужный дом на окраине деревни. Хозяйкой небольшого, в три окошка, дома оказалась женщина немногим старше Насти. Она неохотно впустила незнакомку в дом, и лицо её всё больше мрачнело по мере того, как она читала письмо. А Настя тем временем оглядывала комнату, в которой очутилась. Обстановка была небогатой, но какой-то городской. Больше всего её поразил большой книжный шкаф, стоявший в красном углу. За стеклянными дверцами поблёскивали золотым тиснением корешки книг. Такого Настя ни в одном доме не видывала.