Елена Чумакова - Гроздь рябиновых ягод

– Иди—иди отседа, здесь тебе не богадельня! Ишь натоптали! Тока помыла…

Настя снова очутилась под дождём и ветром, идти было некуда, нечем было укрыть промокших, озябших малышей. Слёзы вперемешку с каплями дождя стекали по их лицам. Измученная малышка уснула на руках матери, Настя прижимала её к себе, стараясь прикрыть собой от дождя и ветра, согреть своим телом. Она беззвучно шевелила губами, молясь Пресвятой Богородице, как в ту памятную ночь, когда убегала от волков. Старшая, Ниночка, со страхом вглядывалась в невидящие глаза матери, в её шевелящиеся губы.

Из дверей трактира за ними наблюдали двое: женщина неопределённого возраста и парень со щербатой улыбкой. Они о чём-то негромко переговаривались, поглядывая на Настю. Договорившись между собой, подошли.

– Эй, бабонька, чего под дождём мокнешь? Чья такая будешь? Это тебя нынче утром обокрали?

Настя нехотя отвечала на расспросы.

– Пойдём-ка, горемышная, с нами, не ночевать же вам под дождём на улице. Удобств не обещаем, но поедите, кипяточком отогреетесь, обсохните у печки. Тут недалеко совсем.

Настя с детишками побрела за нежданными спасителями. А что ей ещё оставалось делать? В переулке увидела вдруг в канаве знакомую тряпицу. Кинулась к ней, схватила в безумной надежде, но, конечно, никаких денег в ней не оказалось.

Идти действительно было недалеко, вскоре вышли на пустырь, посреди которого поодаль от дороги стоял барак. В темноте Настя не смогла его рассмотреть, запомнила только обитую рваной клеенкой дверь. В прорехи выглядывали клочья одеяла. Переступив порог, путники оказались в полутёмном помещении типа сеней. Справа высилась большая круглая печка-буржуйка, слева стояли длинный дощатый стол и две грубо сколоченные скамьи. Перед буржуйкой, вороша угли кочергой, сидел сутулый старик.

– Вот, Макарыч, принимай пополнение. Бабёнку с детьми намедни обокрали на базаре, да и бросили без вещей, без денег. Угловая комната освободилась, пущай поживут.

Старик окинул Настю цепким взглядом.

– Ну, пущай поживут, бабёнка молодая, крепкая, небось, отработает прожитьё…

Женщина, назвавшаяся Фросей, проводила Настю и детей по длинному проходу в дальний угол. С обеих сторон были каморки по типу загончиков, разделённые дощатыми перегородками, от прохода их отделяли где занавески, где одеяла. Отовсюду раздавались голоса, кто-то смеялся, кто-то пьяно ругался. В угловой каморке, куда Фрося привела их, большую часть пространства занимал широкий топчан с грудой тряпья. У дверей висел рукомойник, под ним табуретка с тазом. Вторая табуретка стояла около окна. На подоконнике высилась горка кое-какой посуды, видимо, он использовался в качестве стола.

– Не царские хоромы, но всё-ж не под открытым небом, тепло, и есть всё самое необходимое. Обживайтесь, щас поесть чего-нить принесу.

Спасительница исчезла и через несколько минут вернулась с миской горячей печеной картошки, щедро посыпанной зелёным луком и солью. Принесла она и полный чайник кипятка, и несколько поношенных, но чистых мужских рубах.

– Вот, переоденьтесь в сухое.

Сытые, согревшиеся дети мгновенно уснули, лишь только добравшись до топчана. А Настя, примостившись с краю, долго не могла заснуть, вновь и вновь прокручивая в голове события минувшего дня. Куда они попали? Что за люди вокруг? Что с ними будет? Как теперь добраться до родных Пустынников?

Под утро привиделось Насте, что идёт она по тропке через болото с полным лукошком клюквы. А вокруг нет никого, отстала от товарок. Вдруг чует, кочка под ногами проседает, перепрыгнула на соседнюю, да промахнулась. Чавкнуло болото, засасывая свою жертву. Настя хочет крикнуть, а голоса нет! Ухватилась за чахлую березку, а та гнется. Ищет, ищет опору – нет опоры. Вдруг видит, вроде идёт кто меж елочек да берёзок, пригляделась – Георгий глядит на неё сквозь ветви. Настя тянет к нему руку, молит о помощи, а он ни с места. Стоит, смотрит на неё, только слёзы по щекам катятся…

Сквозь сон почувствовала Настя, что кто-то трясет её за плечо. С трудом вынырнула из тяжкого забытья. Над ней склонилась Фрося.

– Вставай, собирайся, на работу пора.

– На какую работу? А дети?

– Будешь копаться, никакой работы не будет, а дети голодными останутся. Давай, давай, пошевеливайся, дорогой всё объясню.

– А дети с кем останутся?

– Так у тебя нянька эвон какая подросла, справится. Макарыч накормит и присмотрит, ежели что. Не у одной тебя тут дети.