Елена Чумакова - Гроздь рябиновых ягод

– Ишь, заединщики, – усмехнулась мать.

Скрипнувшая калитка отвлекла Настю от дум. Дуся подошла и присела рядышком.

– Отдыхаешь? Не помешаю?

– Ну что ты! Хорошо, что зашла. Что-то тебя уж два дня не видно… и я, и дети соскучились. Чем занята была?

– Новости у меня…, уж не знаю, как и сказать…, уезжаем мы. Степана Игнатьевича моего переводят на другую работу, в Уфу. На днях и поедем.

Сердце Настино сжалось в комочек. Ближе и надёжнее Дуси не было у неё никого, разве что верная Санька. Холодное, липкое одиночество заползло в душу.

Перед отъездом Дуся уговорила Настю съездить с детьми в город в фотоателье Максимова, сняться на карточку, себе и ей на память.

Много лет спустя эта фотография чудом вернулась в нашу семью. Вот она передо мной: молодая вдова с печальным взором и поникшими уголками рта, руки, как опустившиеся крылья, настороженные глаза детей, жмущихся к матери. Так испуганные птенцы жмутся к птице. Это единственная фотография, где все они вместе, и где я вижу лица родных, с которыми разминулась на этом свете.

После отъезда подруги жизнь Насти стала совсем безрадостной и однообразной, наполненной одними заботами, страхами и тоской. А новая беда уже маячила на пороге.

Мелкий, нудный августовский дождик нехотя сеялся из низко плывущих сереньких туч. Настя торопилась закончить работу на огороде, когда залаял, загремел цепью Тигр и за калиткой раздался мужской голос. За штакетником маячил молодой мужчина в косоворотке, круглых очках и с парусиновым портфелем. Настя провела в дом нежданного гостя. Тот присел к столу, оглядел комнату, Настю, притихших детишек, достал и разложил на столе бумаги, прокашлялся

– Я сотрудник банка. Пришёл разобраться, почему уже несколько месяцев вы не погашаете выданную вам на покупку дома ссуду.

Ноги у Насти стали ватными, она опустилась на лавку.

– Но… у меня умер муж…, ссуду платил он, а мне не с чего платить. Мне самой не на что жить, не знаю, чем кормить детей. У меня нет денег, чтобы платить банку.

– Я вам сочувствую, но платить придется. Набегают проценты и долг растёт. У вас нет денег, но есть дом. Если вы не в состоянии платить, нам придется продать ваш дом. Но лучше, если вы продадите его сами, и как можно скорее, тогда после погашения долга у вас еще останутся деньги, чтобы как-то устроиться с жильём. Долг-то не такой большой остался… Возможно, кто из родни одолжит нужную сумму?

Оставив на столе бумаги, в которых Настя ничего не понимала, непрошеный гость, наконец, удалился, а Настя, трясущимися руками собрав их, опрометью бросилась к Сане с Иваном. На семейном совете мозговали и так, и эдак, но другого выхода, кроме продажи дома, так и не придумали. С оставшимися после уплаты ссуды деньгами Настя решила возвращаться в родительский дом. Небось, там отец и братья не оставят её с детьми без крова. А то Еремей с Пелагеей приютят, всё ж родня. Избу их отремонтировать можно, пристрой сделать. С деньгами-то, да с мужицкими руками можно устроиться. Да и прокормиться в большой семье, со своим огородом, легче. На том и порешили.

Вернувшись в свой двор, Настя окинула взглядом дом, с такой любовью отремонтированный Гешей, баньку, выстроенную его руками, огород-кормилец, скамеечку, помнящую их задушевные разговоры, и зарыдала в голос, обняв рябину.

Покупатели на дом нашлись довольно быстро. И то сказать – добротный дом с ухоженным подворьем, да за умеренные деньги. Труднее оказалось найти перевозчика, согласного отвезти Настю с детьми и всем домашним скарбом в далёкую Вятскую губернию. Можно было бы ехать поездом, но жалко было бросать всё нажитое, всю домашнюю утварь, одежду, посуду, патефон, и главную ценность – швейную машинку. Слишком трудно всё это досталось. После долгих поисков и расспросов привели к Ивану бородатого мужика из соседней деревни Суфино, назвавшегося Тимофеем. Трудно было определить, какого он возраста. Говорил он не много.

– Кобыла у меня молодая, телега вместительная, опять же, от дождя укрыться – рогожа есть. Сторгуемся – так довезу в лучшем виде.

Из-под кустистых бровей на Настю глянули колючие глаза. Тревожно стало у неё на сердце, однако, выбирать было не из кого, лошадей на подворьях почти не осталось.

Иван взял на себя хлопоты с продажей дома, с банком, с оформлением бумаг. Часть денег, оставшихся после расчетов с банком, Настя отдала Сане, поскольку и её труда в дом было вложено немало. Оставшиеся кредитки завернула в тряпицу и спрятала в лифчик.