Дмитрий Горчев - ЖЖ Дмитрия Горчева (2001–2004)

А так, задаром-то критиков дохуя.

================

Да, небольшой апдейт.

Разумеется, если к вам приходит Писатель и говорит: «А что ты думаешь про мой последний Роман?» Или хуже того Поэт звонит вам среди ночи по телефону и начинает читать свои идиотские стихи а потом интересоваться насколько вы потрясены, то в этом случае, конечно, каждый порядочный человек должен им честно сказать, что написали они полную хуйню, и такой идиотской хуйни вы никогда раньше даже не слышали, и ещё посоветовать им немедленно прекратить этим делом заниматься, а заняться чем-нибудь полезным.

Потому что скромнее надо быть — написал и написал, не надо это людям в морду тыкать.

Вообще, надо сказать что меня очень радует организация диспетчерской службы, распределяющей нищих по вагонам метро. Такого случая, чтобы в один вагон одновременно зашли две бригады нищих, я вообще не припомню, и даже чтобы на одной ветке по по одному поезду ходили две бригады — такое случается редко и наверняка тогда диспетчер получает за это выговор.

Нищие подобраны со вкусом, тут тоже никаких претензий: горбатая бабушка, мальчик с гармошкой, афганский ветеран в коляске, чеченские ветераны на костылях с гитарой, пожилой олигофрен, несчастная мать с лишайным ребёнком.

Но вот тексты, тексты.

От фразы «люди добрые, извините что к вам обращаемся» все пассажиры немедленно засыпают. Кто её придумал эту фразу? Кто у них там вообще по литературной части? Простое обращение «дорогие друзья!!», произнесённое задорным голосом из пионерской зорьки принесло бы огромные барыши. Или не принесло бы, но всё равно надо как-то экспериментировать что ли.

Смешно смотреть на нынешнюю молодёжь.

Нынешняя молодёжь например думает, что если написать на майке «хуй войне», то с этой войной что-то такое случится. Ага. Этой войне уже показывали и хуй, и жопу, и пизду, и ебались против войны, и кололись и резали вены, а один дедушка даже не ел ничего четыре года — ну и хули толку? Как была война, так и есть, и всегда будет, потому что нет больше никакого другого такого же полезного и главное выгодного занятия.

Да ладно, хуй с ней, с молодёжью, молодёжь никогда не бывает хорошая. Ну а остальные чего? Кто вот из вас умеет хотя бы разобрать автомат Калашникова? Я даже не спрашиваю про собрать. В какую сторону наматываются портянки, а? Что такое антапка? Сколько пальцев должно быть от шапки до бровей — три или четыре? Или может быть два? в какую сторону падать ногами, если вспышка слева?

Утрачены простейшие умения: вскипятить воду при помощи двух гвоздей, прикурить от электрической розетки, не говоря уже про прикурить от лампочки — этого и в хорошие времена не всякий умел. Играть на гармошке кто умеет? Очищать одеколон с помощью железного лома? Да хотя бы выпить одним махом полный стакан спирта?

А женщины наши — что они умеют кроме как подманить неприятеля своим телом? А задушить-то его правильно не умеют, когда он заснёт. Да ещё чего доброго к нему привяжутся, детишек от него нарожают неприятельских. А вот спрятать Партизана, чтобы не под койкой и не в шкафу, а так, чтобы он назло неприятелю просидел два года в погребе, удовлетворяя и справляя все свои естественные надобности — нет таких женщин, не вижу я их.

Вот вы думаете отцы наши и деды победили Гитлера с помощью науки и техники? Хуй! Исключительно благодаря правильной намотке портянок, спирту, гармошке и неказистым женщинам в телогрейках. Главное — это чтобы неприятель понял, что делать ему здесь абсолютно нехуй.

А мы не готовы к войне, совершенно не готовы.

Скучные какие-то стали отношения у нас с милицией. Нет уже того порыва, сюжета, пропала загадка.

Милиция меня вяло арестовывает, ведёт в кутузку, там я лениво показываю ей билет союза писателей. Она в двадцатый раз спрашивает про что я пишу, я ей в двадцатый раз отвечаю, что про милицию. Она зевает и провожает меня на эскалатор. Запомнила бы она уже меня, что ли.

Вот идёт по улице человек. Человек одет в кремовый плащ и кремовые ботинки. В левой руке у него мобила, а в правой органайзер. Он идёт по васильевскому острову и старается не запачкаться. На лице его чорные очки, чтобы этого всего не видеть и бородка так пострижена чтобы никто не спрашивал закурить и который час.

И он идёт и всеми брезгует: и мной брезгует, и вами, если ему встретитесь, и домами этими, и небом над ними, и тротуаром под ними. Зачем он здесь живёт? Как он вообще тут оказался? Здесь ведь нормально дышать полной грудью могут только косые, кривые, нищие и убогие. А он вон какой справный, вон какой ладный. О как поёт его серебряная мобила! Как сияет его органайзер!