Люси Эдлингтон - Алая лента

Здесь уже суетились другие падальщики. Они пытались отогнать меня, но я отвоевала себе место. Вскоре нашла себе шерстяное пальто и джемпер. Пальто оказалось довольно модным, с большими высокими подкладными плечиками. Оно не подходило к найденной мной шапке и шарфу, но это не имело значения. Еще мне повезло отыскать пару стареньких теплых перчаток. С обувью все оказалось сложнее. Было неприятно примерять на босую ногу ношеные туфли, но выбора у меня не было. Я нашла пару подходящих мне по размеру ботинок на фланелевой теплой подкладке и пару шерстяных носков.

Это был мой самый дикий поход по магазинам, как пародия на новогоднюю распродажу.

— Быстрее, быстрее, — поторапливала я других девушек из моечного цеха. — Я уже чувствую запах дыма!

Мы собрались возле двери склада. Гиена тыкала пальцем и смеялась над тем, какими неуклюжими мы стали выглядеть. Словно разноцветные снеговики. Но она себя не видела. А мы видели, и поэтому тоже принялись смеяться. От смеха я захотела писать, и оказалось, что сделать это теперь будет непросто из-за миллиона слоев одежды.

* * *

После того как мы прибежали на плац, над универмагом взметнулось пламя — это одновременно загорелись все склады с одеждой. Если Они не могли извлечь выгоды из награбленного, никто не сможет. Глядя на высоко поднимавшееся на фоне темнеющего неба пламя, я вдруг окончательно осознала, что это все. Что я действительно покидаю Биркенау.

— Эй, ты же остаешься, верно? — ткнули меня кулаком под ребра. Это была Балка в сопровождении двух своих подружек, которые буквально висли на ней.

Я замерла. Балка, когда хотела, могла быть дружелюбной, однако при этом она оставалась капо, а я была обмотана ворованными вещами.

— Мы… Мы… позаимствовали тут кое-что из одежды… — пролепетала я.

— Шутишь. Я и сама собираюсь прибарахлиться, пока весь этот чертов универмаг не сгорел дотла. Мы с девочками решили остаться здесь, в Биркенау. Надзирательницы мечутся туда-сюда, как трусливые кролики. Если нас не пристрелят и не взорвут, то освобождение — это вопрос нескольких дней, и только. А вот их, — она указала кивком головы на плац, где строились на проверку полосатые, — погонят стадом как можно дальше от освободителей. Этот поход закончится для всех смертью в снегу — их либо пристрелят, либо бросят замерзать. Им живые свидетели не нужны. Так что пойдем в барак, спрячешься вместе с нами. Подождем немного, а потом выйдем отсюда за ворота уже свободными людьми.

Соблазнительное это было предложение. Я верила словам Балки насчет того, что Им живые свидетели не нужны. А еще мне не хотелось покидать это место просто потому, что здесь до сих пор оставался призрак Розы. И все же, все же…

— Нет, — покачала я головой. — Я ухожу. Постараюсь выжить и добраться до дома. Найду мою бабушку…

— Да-да, и явишься к ней в своем Освободительном платье! Ладно, удачи тебе, модистка! Откроешь после войны свой салон, я стану первой твоей заказчицей, договорились? Себя приодену и своих тоже, верно, дорогуши?

Она потрепала одну из своих подружек по щечке, а затем пошла прочь и утащила их за собой. А я побежала на проверку.

Холодными звездочками падали снежинки. Наверное, смотреть на этот снегопад было бы очень красиво, стоя у окна в теплом халате и домашних тапочках, вместе с бабушкой, дедушкой и Розой.

Еще бы миску горячей рисовой каши, добавить в нее для полного счастья большую ложку варенья, размешать…

«Я ухожу, Роза, — мелькнула мысль в моей голове. — Я действительно ухожу».

Проверка тянулась бесконечно долго. Надзирательницы были встревожены и озабочены, это было ясно по тому, что они не пристрелили на месте каждого не в тюремной одежде. Мы были рады своим слоям одежды. В темноте я скорее чувствовала, чем видела, как дрожат и падают одна за другой полосатые — в основном это были женщины, одетые лишь в тонкие робы, без пальто, без носков на ногах. Иногда с помощью соседок им удавалось вновь подняться на ноги, но чаще всего, упав, они больше уже не двигались. Смотреть на это было невыносимо, и я пыталась следить только за падающими на кончик моего носа снежинками. Вокруг было шумно — заливались лаем собаки, рычали своими моторами мотоциклы. Надзирательницы кричали.

Каждой полосатой выдали по маленькому куску хлеба. Пронзительно завыли свистки. Вот оно! Вначале медленно, а затем все быстрее, мы двинулись вперед!

Мы бежали шеренгами по пять в ряд, колоннами по пятьсот человек. Вперед, вперед, по главной улице Биркенау. По одну сторону рядом со мной бежала Землеройка, по другую Гиена. Другие девушки из моечного цеха — чуть дальше, у меня за спиной. Вскоре мы добрались до главных ворот лагеря с металлической аркой, на которой было написано: «Труд делает свободным». Пробегая сквозь эту арку, я подумала: «Неужели все это на самом деле происходит, не во сне?» Мы покидали Биркенау, место — на долгое время заменившее нам мир.