Помню, как мы шли по тёмной улице, а потом вдоль чернеющего за оградой неосвещённого парка, примыкающего к кинотеатру. Помню, как вышли на площадь с ярко подсвеченными афишами и увидели огни и большие окна фасада. Предвкушение удовольствия переполнило моё сердце, мне захотелось бежать туда, в эти огни, тепло и запахи, которые всегда царили там.
Какие мне тогда купили лакомства, я не помню, но какие-то наверняка купили, потому что настроение у меня было замечательное и даже торжественное. Дело в том, что в очереди к кассам, а потом в фойе и возле буфетов я не увидел ни одного ребёнка. И детей старше меня не увидел. И тогда мне было объяснено, что мы будем смотреть совсем не детское кино, что в зале будут одни взрослые, что мне был куплен взрослый билет, потому что на вечерний сеанс детских билетов не бывает, и мне следует вести себя хорошо. Родители также проинструктировали, что если мне что-то в кино будет непонятно, то я могу задать вопрос, но непременно шёпотом. Ну а если станет скучно, то я могу тихонечко поспать. Главное – не шуметь и не мешать всем взрослым в зале смотреть взрослое кино.
Помню, что я проникся ответственностью и доверием. Никого из своих детей все пришедшие в кинотеатр взрослые не взяли, а мои родители меня взяли! Этим можно было проникнуться. Плюс ко всему я понимал, что смогу увидеть кино, которое другие дети ни за что не увидят. Так что спать я не собирался и скучать не был намерен.
Фильм назывался «Эль Греко» и рассказывал о жизни этого художника. Он стал первым в жизни живописцем, чьё имя я узнал.
Саму картину я помню только отдельными яркими, как вспышки, эпизодами, образами, лицами. Такого кино я до того не видел и не знал, что такое бывает. И музыка… Весь фильм звучала музыка, которая сжимала моё удивлённое сердце. Мне многое было непонятно. Наверное, почти всё. Но вопросов я маме и папе не задавал. Я попросту не мог сформулировать и оформить вопрос. Но скучно мне не было совсем.
На экране я видел красивые здания и помещения, прекрасно одетых людей, восхитительных женщин. Видел, как художник Эль Греко рисует картины. Видел его жену, которая была самая восхитительная. В фильме было много света, много яркого, много звучных и совершенно непонятных слов… И совсем, совсем, совсем не было веселья.
А в конце самая лучшая и красивая женщина, то есть жена Эль Греко, имя которой раз и навсегда врезалось в мою память, взяла и умерла…
Иеронима – звали жену Эль Греко. «Иеронима», – с невероятной интонацией произносил на экране великий художник. «Иеронима умерла», – сообщили Эль Греко в конце фильма… Но не в самом-самом конце.
В самом-самом конце, уже после прощания с мёртвой прекрасной Иеронимой, на экране я видел абсолютно одинокого Эль Греко, который рисовал какие-то страшные лица, а глаза его были полностью несчастными. Огромные несчастные глаза на огромном экране. И музыка!.. От которой не было спасения.
А потом зажёгся свет, и люди вокруг меня стали вставать с мест. То есть фильм закончился. Я не сразу это понял. Точнее, я не сразу в это поверил. Разве может так заканчиваться кино? Так не должно кино заканчиваться! Но кино именно так закончилось!.. Полным несчастьем, смертью и разрывающей сердце музыкой.
Я в тот миг узнал, что кино может быть таким. До этого кино было только приятным, может быть, немного страшным, но приятно страшным, весёлым, смешным, местами скучным, но в целом радостным делом. А тут на тебе – Иеронима умерла!
Я рыдал так, как не рыдал прежде. Меня не могли успокоить озадаченные мама и папа, которые тоже запомнили тот поход в кино навсегда. О своём безутешном рыдании я знаю из их рассказов. Рыдал я несколько дней. Отвлекался, конечно, на какие-то детские дела, но, вспомнив, снова и снова плакал, повторяя имя: Иеронима, Иеронима, Иеронима умерла…
Зато я помню сегодняшним своим сознанием открывшееся мне тогда… Мне страшно жалко было Эль Греко и особенно Иерониму… Мне жалко было всех… И себя было жалко… Я узнал, что кино может быть таким – приносящим горе и слёзы… И музыка может мучительно разрывать сердце… А значит, есть такие же болезненные книги… Они без картинок, они толстые и несчастные… Эти книги, эту музыку, это кино читают, слушают, смотрят взрослые. Значит, и мне предстоит… Какой ужас!
Вот и последняя глава. Когда начинал писать эту книгу, я знал, чем её закончить, но не мог знать, когда дойду до её завершения, не знал, сколько в ней будет глав. Теперь знаю. А вы, если читаете эти строки, всё же решили дойти вместе со мной до конца и этой главы.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу