Николай Лобко - Варенька

— А что? — попытался слукавить Александр Константинович. — Фасад вроде бы ничего.

— Ну зачем ты это? — укоризненно качнул головой Леонид Петрович.

— Ну, если откровенно, — Александр Константинович опустил свою широкую ладонь на колено собеседника, — небольшой ремонтик требуется. Но я с тем сюда и пришел. Да-да не удивляйся! — Он заговорщицки прищурил правый глаз и счастливо улыбнулся: — Скромный семейный сабантуй. Прошу, так сказать, осчастливить своим присутствием.

Логовской опустил голову и не ответил.

«Кажется, сдает старина», — вглядываясь в лицо друга, подумал Заречный, но разговор продолжал:

— И еще у меня к тебе просьба… В партию решил вступить. Надеюсь, не откажешь в рекомендации?

Некоторое время Леонид Петрович сидел неподвижно, словно решал какую-то сложную задачу, потом достал из кармана таблетки, сунул одну из них в рот, потянулся за стаканом с водой, но не взял его. Проглотив лекарство, он покосился на Заречного и тихо, но очень твердо произнес:

— Не пойду я к тебе, Александр Константинович. И в партию рекомендовать не буду.

— Почему? — все еще продолжая улыбаться, спросил Заречный.

Логовской опять помедлил с ответом и наконец, не поднимая головы, сказал:

— Я получил письмо от Маши.

Заречный утвердительно кивнул головой. Он знал, что дочь Логовского три года назад окончила среднюю школу и, мечтая в будущем стать инженером-текстильщиком, куда-то уехала работать и учиться. Леонид Петрович скучал по дочке, с нетерпением ждал того месяца, когда она обещала приехать в отпуск, и страшно нервничал, если Маша задерживалась. Однако он никогда не мешал ей в осуществлении задуманных планов.

«К сожалению, — говорил он, — стремления детей не всегда совпадают с нашими желаниями. Но если стремления хорошие — в добрый путь!..»

Александр Константинович удивленно посмотрел на своего приятеля.

— Прости, но я не понимаю, что может быть общего между моими просьбами и письмом Маши.

— Она встретила твою дочку, — сообщил Леонид Петрович.

— Вареньку? — заинтересовался Александр Константинович. — Любопытно. Наверное, выросла. Ты ведь ее раньше знал, она рассказывала.

— Красивая девушка.

— Ну, как она там?

— И это спрашивает отец, — вздохнул Логовской.

Александр Константинович немного смутился.

— Что-нибудь случилось?

— Да как тебе сказать, — пожал плечами Логовской. — Вот это письмо. Читай.

Александр Константинович недоуменно взглянул на Логовского, взял со стола разорванный сбоку конверт и подумал с досадой:

«Маша — умная девушка, но всегда склонна к преувеличениям».

Отыскивая главное, взгляд быстро заскользил по бумаге.

Вдруг глаза словно споткнулись о буквы, остановились и затем осторожно двинулись по строкам.

«До сих пор с трудом верю, — читал Заречный, — что наш милый, добрый, всегда немного шумливый Александр Константинович, которого все мы привыкли встречать в нашем доме как своего, родного нам человека, оказался таким… — Дальше несколько слов было тщательно зачеркнуто. Видимо, написав сгоряча то, что думалось, Маруся затем смягчила выражения, закончив фразу словами: — Таким жестоким и бессердечным».

Заречный с трудом перевел дыхание и усилием воли заставил себя не выхватывать отдельные строки, а внимательно, не торопясь, прочесть письмо с самого начала.

Хотелось тут же возразить автору письма.

Сослаться на ошибку молодости? Но если была допущена ошибка, то что сделано, чтобы исправить ее? Почему при решении даже самых сложных споров, возникающих между мужем и женой, обязан страдать ни в чем не повинный ребенок?

Почему дочь должна платить своим счастьем за просчеты своих несговорчивых или неудачных родителей?

Почему?

Потому что они дали ей жизнь?

Но они украли ее детство, ее счастье!..

Александр Константинович сжал виски пальцами:

— Это ужасно.

— Да, — так же тихо произнес Леонид Петрович.

— Но я ничего не мог сделать, — беспомощно развел руками Заречный. — Все сложилось так… Татьяна Дмитриевна… — Он запнулся и поспешно продолжал: — Нет-нет, она старалась привыкнуть к Вареньке, я это сам видел. Но, ты понимаешь, новая семья! Тут трудно бывает свести концы.

— А Варенька уже не член семьи своего отца, — с горечью заметил Леонид Петрович.

— Зачем ты так? — недовольно поморщился Заречный. — Ты отлично понимаешь, что я хотел сказать. К тому ж, если все припоминать, она была у меня…

— Родную дочь приютил на несколько месяцев, экая невидаль! — усмехнулся Логовской и, хмурясь, продолжил: — Да и я хорош… Помню, с каким удовольствием встретил ее. Чистенькая, нарядная, скромная. Она мне очень понравилась. Ну, думаю, молодцы, живут врозь, а девочку вместе воспитывают. Повел тогда чертежную показывать… А с нею нужно было поговорить, в душу заглянуть…