Марина Крамер - Удержи меня [СИ litres с оптимизированной обложкой]

Юлька вроде и не перечила открыто, не грубила, но была подчеркнуто отстранена от всего происходящего – от Машкиной беременности, от переезда в новую квартиру…

– Ну, что же вы молчите? – поторопила меня Юлька, и я отметил, что она снова никак не называет меня.

– Юля, Максим, хоть и мальчик, оказался намного понятливее. Он понял, что если будет вести себя так, как ты, то от этого будет плохо не мне, а твоей маме. Ты ведь знаешь, что скоро у вас с Максимом родится брат или сестра, и маме с ее здоровьем нужен покой. А ты делаешь все, чтобы она нервничала и расстраивалась. Думаешь, если она ничего не говорит тебе, то и не волнуется?

Юлька по-прежнему не сводила с меня глаз, и я заметил, как в уголках стали скапливаться слезы. Точно так же, как обычно у Машки… Я протянул руку и погладил ее по гладко затянутым в хвост волосам:

– Не надо плакать, Юляша. Я понимаю, ты не можешь простить нам того, что теперь я, а не твой отец, живет с вами. Но ведь уже ничего не изменишь, правда? Так давай заключим с тобой договор, – после этой фразы Юлька как-то подобралась, вытерла глаза и спросила:

– Какой договор?

– Что мы с тобой не будем расстраивать маму, хорошо? Я не прошу тебя радостно вопить при виде меня, я не отец тебе, но и делать такое лицо, словно к вам незваные гости нагрянули, тоже не надо, договорились? Я не пытаюсь тебя воспитывать, а ты не делаешь вид, что тебе противно меня видеть. Так пойдет?

Она помолчала какое-то время, подумала о чем-то, а потом сказала:

– Хорошо, дядя Даниил. Мы договорились. Теперь мы можем пойти отсюда, у меня через час тренировка?

– Да, конечно. Могу отвезти, – предложил я, подавая ей голубую дубленку, привезенную недавно Артемом из загранпоездки.

– Не надо, я доеду сама.

Юлька забросила на плечо модную сумку, которую носила вместо портфеля, достала из кармана перчатки и пошла к выходу. Я вздохнул, но про себя отметил, что диалог наметился, какой-никакой.

Этот разговор состоялся у нас около двух месяцев назад, как раз перед тем, как Машка в очередной раз угодила в роддом на сохранение. Мы с Юлькой остались одни, хотя Машкина мать предложила забрать ее к себе. На удивление, Юлька отказалась. Валентина Николаевна относилась ко мне примерно так же, как ее внучка – подчеркнуто не замечала. Я знал, что Артем часто у нее бывает, помогает – словом, идеальный бывший зять. Меня же игнорировали, и если я вдруг брал телефонную трубку, то слышал:

– Будьте любезны Машу.

Вот так – ни тебе здравствуйте, ничего – сплошной игнор. Да мне и не надо бы этого ничего, если бы не Машка. Она так расстраивалась от этих разговоров, у нее подскакивало давление… Однажды, вернувшись с дежурства раньше обычного, я услышал, как она разговаривала с матерью по телефону:

– …я не прошу тебя любить его, просто перестань разговаривать с ним в таком тоне, словно он тебе денег должен и не отдает! Мама, я тебя прошу – дайте мне возможность спокойно доходить до срока, осталось совсем немного… Вы мне все нервы вымотали… Да, я знала…да, мои проблемы… Вот и не усугубляй их, если не сложно! – последнюю фразу Машка выкрикнула, бросая трубку, а следом до меня донеслись приглушенные рыдания.

Я постучал в закрытую дверь спальни, не дождавшись ответа, вошел – Машка лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку, и плакала. Рядом на тумбочке стоял пакет вишневого сока и пустой стакан, валялась упаковка с успокоительным. Я сел на кровать, погладил Машку по спине, она не отреагировала.

– Машуля… не плачь, опять лицо опухнет, – попросил я. – Мы погулять вечером собирались…

Она оторвалась от подушки и всхлипнула, протянув ко мне руки:

– Иди сюда… – вцепилась в меня так, словно я собирался куда-то уйти, оставив ее одну. – Даня… ну почему все так плохо?

– Да почему же плохо? – поглаживая ее по волосам, я попытался переключить разговор на другое. – Наоборот, все очень даже хорошо. Чуть-чуть потерпеть осталось…

– Я не об этом. Меня завтра кладут в роддом, мама хотела Юльку к себе, а та отказалась. Мама сейчас мне по этому поводу такого наговорила…

От материнских переживаний зашевелился ребенок, и Машка, положив мою руку на живот, моментально перестала плакать. Я чувствовал, как под рукой что-то перемещается, крутится, даже показалось, что я ощущаю, как малыш упирается ножкой. Когда я сказал об этом Машке, она только улыбнулась:

– Ты как маленький! Юлька тоже все время пытается понять, где у него что…

– Маш, мы имя не придумали, – касаясь губами живота под тонким халатиком, пробормотал я.