Диана Арбенина - Тильда [сборник]

Знаете, мне кажется, что он был ярче одного, пусть и классного, стиля хардкор. Он был шире и ярче такого добротного антифанерного высокопрофессионального коллектива, который когда-то сам придумал. Он достаточно быстро из него вырос. И еще раз говорю, мы не были знакомы, и все, что я сейчас рассказываю, это то, что я чувствую, наблюдая за фактами жизни Крупнова. Ведь его явно влекло к более легкой и при этом более свободной, лишенной канонов и правил музыке. Возможно, на это повлиял некоторым образом Том Уэйтс, которого в то время слушали и распиздяи, и высококультурные личности, и маргиналы, и бомонд, и студенты, и сорокалетние дядьки на прокуренных до желто-сизого цвета кухнях, и прилизанные, как бы это попроще сказать и помягче, абсолютно стерильные девочки, и дворовое хулиганье. Том Уэйтс заразил всю страну. И может быть, и под влиянием Тома Уэйтса Крупнов сотрудничал с Гариком и играл в «Неприкасаемых». Может быть, поэтому пробовал сотрудничать с группой «ДДТ», насколько мы помним. И может быть, из-за того, что он искал себя, постоянно искал в каком-то более неформальном музыкальном стиле, появилась вот эта самая отличная компания по имени «Крупский сотоварищи». Насколько я знаю, группой это не было названо. Это действительно был в самом лучшем смысле «проект». Если я не права, поправьте меня, но это было объединение. И со сразившим страну наповал суперхитом «Дорожная». Ну это же конкретный Том Уэйтс, ребята, в наших русских просторах.

Меня всегда поражало, как люди бросаются петь песни Высоцкого, причем все, что получается, зачастую – это имитация фирменного хрипа, надрывная манера, а вот со своей интонацией как-то худо у большинства людей. И может быть, они этого не понимают, может, они этого не видят, может быть – но я не знаю, как можно петь Высоцкого по заданию или по заказу. Не понимаю. Из всех, кого я слышала, самыми-самыми органичными были, мне кажется, Гарик Сукачев и Ваня Ургант. Вот у них есть своя интонация, они вообще не пытаются вторгнуться в оригинал, и чувствуешь их современниками и совершенно самостоятельными исполнителями наисложнейших песен. И вот как ни странно, еще сложнее петь так называемые шуточные песни Высоцкого. Сложнее, чем «Коней», сложнее, чем «Безымянную высоту», сложнее, чем серьезные песни, потому что в шуточных нужно совершенно по-своему это чувствовать. Чувствовать даже больше не по-взрослому, а как-то по-детски. И вот Крупнов совершенно потрясающе пел песню «Про жирафа». Давайте послушаем хотя бы фрагмент ее. А лучше всю.

Я не буду много говорить перед следующей песней. Меня она «прибивает» своей простотой. Я бы сказала – зловещей простотой. Когда начинаешь думать о том, что ты сейчас услышишь, в голову как-то не приходит слово «Пельменная», но песня так и называется – «Пельменная». И в ней, мне кажется, средоточие философии жизни Венички Ерофеева и такое иконное русское одиночество Саши Башлачева. И безуспешной попытки русского человека найти правду в алкогольной утопии и смраде этих самых закусочных и этих самых пельменных. В ней мнимое воспарение над всем сущим в самоуничтожении. В этой песне белая водочная река ласково, и страшно, и окончательно несется по венам. И действительно, кому из нас не хочется быть солнцем? И Крупнов знал, что все это такое. Знал, к сожалению, очень хорошо.

Крупнов, или как его звали друзья, «Крупа», был разносторонне талантлив. Я много роликов посмотрела с его участием, и в том числе какие-то непонятные вещи, связанные со спектаклем «Контрабас», и официальные клипы, и прекрасный ролик с белой мышью, где такая маленькая мышь и такой большой Крупнов. И я вижу в нем очень незаурядного актера, при том что в жизни он явно не лицедействовал и был самим собой. Очень интересный музыкант и человек, который пишет не тексты – ну, в итоге стал писать не тексты, – а все же стихи для своих песен. Они очень взвешенные у него, эти стихи, и когда я слушала песню «Иди за мной», я была уверена, что это текст Крупнова. Думала – ну вот, еще одно пророчество. Но каково же было мое удивление – узнать, что песня «Иди за мной», текст, точнее, стихотворение – принадлежит Зинаиде Гиппиус! Я начала настаивать на том, что не может это быть Гиппиус, и уж точно написано мужчиной. И тут вмешался Митя Горелов, наш снайперский эрудит, наш барабанщик, с потрясающим музыкальным вкусом и кругозором, и сказал: нет, это Гиппиус, даже не спорь. И перед его авторитетным мнением я сдалась.

Многие песни, в частности песню «Мой мир», Толя написал, но исполнить уже не успел. Он умер в студии. Прожил тридцать один год, и в марте 2015-го года ему исполнилось бы пятьдесят лет. Иногда я надеваю футболку с его лицом – лицом грустного улыбающегося арлекина, и выхожу на улицу. И, когда люди скользят взглядом по мне и натыкаются взглядом на его лицо, Крупнов будто бы оживает, и я знакомлю его с тем миром, с которым он, увы, не успел познакомиться, но который любил только так, как может любить человек, понимающий, какая все-таки благодать эта наша жизнь.