Александр Мигунов - Сказки русского ресторана

Кстати, Фабрицкий уже закончил размышл ения о б Иофилов е. И менно редкая эта фамилия, схожая с именем одного из семи а нгелов Бога, которого звали Иофиил, вызвала из памяти Фабрицкого давно случившуюся историю с дорожно-строительным рабочим с той же фамилией — Иофилов.

Фабрицкий выждал паузу в оркестре, поднялся со стула, воздел руку и громко потребовал внимания от всей компании за столом, уже уставшей пить и веселиться, а кое-кто явно скуча л и поглядыв ал на часы.

— Слушай сюда! — закричал он. — Хотите престран н ую историю?

Никто за столом не ожидал такого поведения от молчуна и непьющего человека. Все притихли от удивления и уставились на Фабрицкого.

— Валяй! — закричал самый горластый, ожидая какого-нибудь анекдота.

— Так вот, — громким голосом начал Фабрицкий, продолжая возвышаться над столом. — Когда-то я знал одного мужика по фамилии Иофилов. Когда ему стукнуло тридцать лет, он исчез при таинственных обстоятельствах. Должен при этом вам сказать, что до его исчезновения в нём не то, что таинственно сти не наблюдалось, а напротив, он был непримечательным, как, скажем, одна из дос ок в заборе. Родился он там же, где я родился, в маленьком уральском городке. Иофилов школу закончил на тройки, со скрипом вытянутые из двоек, и когда ему исполнилось восемнадцать, выплыл в работоспособное общество, как дорожно-строительный рабочий.

Для представителей этой профессии природа всегда более сурова, чем для тех, кто зарабатывает на хлеб под защитой крыши и стен. И ветер, и дождь, и мороз, и снег, и другие природные неудобства делают водку, креплёные вина и вообще любой алкоголь неотъемлемой частью существования дорожно-строительных рабочих. Хоть пил Иофилов ежедневно, и каждый раз по важным причинам (согреться, развлечься, успокоиться, поддержать компанию, крепче уснуть), пил он не больше и не меньше, чем другие представители его профессии (если можно назвать профессией труд человека с лопатой, киркой и изредка с отбойным молотком, который — та же самая кирка, приводимая в действие сжатым воздухом). Его вполне устраивали койка в беспокойном рабочем общежитии, редкий интим с нетрезв ой учётчиц ей, зарплата, которая исчезала на третий день после получки.

Кого-то природа оделила красотой, обаянием, гибким умом, а кому-то, как этому Иофилов у, она под сунула самый минимум, к ак если б вы уличному гитаристу с посиневшим от холода носом из жалости бросили монетку. Что вы скажете о человеке, не сумевшим добраться до среднего роста, с белыми жидкими волосами, которые начали редеть ещё в предпоследнем классе школы, с белесыми косящими глазами, с лицом, по которому определишь, что все его предки по всем колен а м проживали в глухих деревнях? Взглянешь случайно на такого, отвернёшься, и подумаешь: вот пшибздик.

Но все мы, пусть в самой разной степени, знаем, что такое любовь. Человечество столько наворотило об этом понятии любовь , что о ней уже невозможно сказать хоть что-то определённое. Не станем и мы хоть как-то оспаривать личное мнение Иофилов а об этом расплывчатом понятии. Для него и радость, и горечь любви заключались в грудях его напарницы. Груди крепко сложенной Гали ны так жгуче выпирали из — под одежды, будь то летний комбинезон, либо осенняя телогрейка, что ладони Иофилов а страдали от острого желания прикоснуться к этим влекущим полушариям, и он бы влип в них всеми мозолями, если б не боялся отвержения, которое от этой крепкой напарницы могло быть очень даже болезненным. Он был от природы не так уж застенчив, но он почему — то не осмелился даже под влиянием алкоголя вымолвить Гальке хотя бы такое: Можно хотя бы разок пощупать? Возможно, пощупал бы, и успокоился, и все его страдания прекратились. Но, видно, такая натура любви: живёт и питается страданиями.

Итак, с лопатой, киркой и ломом, а порой и с отбойным молотком, с запахом водк и и асфальта Иофилов добрался до тридцати. Так же, без особых перемен он бы добрался и до пятидесяти, до возраста, в котором русские мужчины, напоминающие Иофилов а, приобретают цирроз печени, рак простаты, стенокардию, и прочие серьёзные заболевания, резко укорачивающие жизнь. Но тут в его простое бытие ворвался случай, ставший началом его чудесного преображения в ресторанного Иофилов а.

Он не устал от общежития, но с годами ему стало казаться, что было б не плохо обзавестись супругой, детишками, собственным домом, и чтобы в нём были телевизор и небольшой биллиардный стол, такой, за которым работяги коротали дождливые дни. Дом он решил выстроить сам. Необходимый ему кирпич почти в неограниченном количестве находился за забором комбината, мимо которого Иофилов проходил два раза в день, на работу и после работы. За многие годы он изучил каждую щель в этом заборе, знал, где доски не только ослабли, но и сдвигались до того, что в образовавшуюся лазейку мог протиснуться кто угодно. Территория за забором была как следует захламлена грудами ржавого железа, поломанными деревянными лотками, кусками разбитого бетона, а так же большой кучей кирпичей. Не все они были идеальными, видно, свезли их на это место, разрушив какое-то строение, но м ногие были совсем целыми.