Александр Мигунов - Сказки русского ресторана

Она ощутила ваш пристальный взгляд, мельком взглянула на вас, отскочила на мокрый замусоренный асфальт, слегка парящий под жарким солнцем, перепрыгнула в будку телефона, где давно бестолково и крикливо ворочалась тётка из провинции, потом метнулась к тележке с мороженым, там задержалась, а вам подставила затылок с чутким светлым хвостом, удлинённую шею в нескольких родинках, слабые бледненькие плечи, прямую спину, облитую платьем, отразившим в себе цветение луга. Потом её зелёные глаза поглядели на вас в упор, и вы их сравнили с двумя полянками, с платья отскочившими на лицо.

— Вы не присмотрите за чемоданом? — спросила она быстрым язычком.

— Конечно, — кивнули вы, опешив от незаслуженного доверия.

Она красиво пошла за мороженым, раскачивая бёдрами, как взрослая, а по узенькой талии и другому была как худенькая старшеклассница. Вы, как любой бы мужчина сделал, сконцентрировались на ногах, но взгляд вы держали на ногах только пока она удалялась, выбирала мороженое, покупала, а когда она стала приближаться, вы взгляд отвели в телефонную будку. Там возилась всё та же тётка, возилась с точно такой же тёткой, сидящей в полутёмном коридоре на какой-нибудь окраине столицы, с руками, грязными от картошки или мокрыми от посуды, и было ясно, что их возню может прервать только кто-то третий. Вы приготовились шагнуть и монетой потюкать по стеклу, но ничего такого не сделали. «Я ведь никуда не тороплюсь, и звонить мне вовсе не обязательно», — трезво напомнили вы себе.

— Спасибо, — сказала она отрывисто между змеиными бросками бело-розового языка на сливочное мороженое.

— Не за что, — вы переступили, как застоявшаяся лошадь.

Она прищурилась, чуть помедлила, и отвернулась — круто, решительно. Ну попросила, ну согласился, — подрагивал, раскачивался хвост, — ну услужил (не очень вспотел), поблагодарила, ответил не за что , концы свелись с концами — ещё колечко очередной житейской мелочи, которое можно и уронить.

— Вот разболталась! — сказала девушка.

Вы её немедленно обогнули, стали напротив лица тётки, затарабанили по стеклу, ткнули в её вскинувшееся лицо часы на круто выгнутой кисти. Кажется, всё вы сделали правильно; да нет, не всё, упустили что-то: тёткино необразованное лицо ожесточилось, глаза сузились, в губах шевельнулось злое слово.

— Ну что. Остаётся под ручку вывести?

— Пусть. Я мороженое не доела.

Она доедала его так: хищно выгнув верхнюю губку, жадно отхватывала кусок, нежно трогала языком, аккуратно свёрнутым в трубочку, широко распластывала язык и лизала всей сразу поверхностью, поцелуйно присасывалась губами, пристально оглядывала, не дотрагиваясь, и при этом облизывалась, как кошка. Наконец, уронила в грязную урну мокрую испачканную обёртку, промокнула губы платочком, тщательно вытерла каждый пальчик.

— У вас не найдётся клочка газеты?

— Какой вам кусок?

— Всё равно, какой.

Вы извлекли записную книжку, раскрыли, где попало, выдрали листок.

— Зачем же так драть?

— Да ерунда.

— У вам там записано. — И показала, что в самом деле там были записаны имена, адреса и телефоны.

— Это не нужно, — соврали вы.

Нужными вам скомканными людьми девушка низко наклонилась, порадовав видом на крепкую грудь, почти выпавшую из платья, смахнула с туфли каплю мороженого, уронила каких-то ваших знакомых в ту же замызганную урну, распрямилась, едва не задев тётку, наконец-то покинувшую телефон. Беспечно оставив чемодан, девушка быстро вдвинулась в будку, и пальцем из худенького кулака стала резко закручивать диск, слушать занятые гудки, дёргать рычаг, чтоб всё снова начать. Потом уступила вам телефон. Решив пока не звонить Колтуну, вы набрали шесть бессмысленных цифр, седьмую не стали (и тем, подумали, кого-то не вытащили из ванной, не нарушили поздний сон, не дали кофе сбежать на плиту…, — легко иногда творить добро тем, что решишь что-то не делать; возможно, не делающие ничего приносят другим наибольшую пользу). Послушав шуршание и потрескивание, вы вышли с опечаленным лицом.

— А мой, странно, не отвечает.

Она попробовала опять. Безуспешно. Вышла. Вздохнула.

— И куда же они потащились?

— Кто потащился? — спросили вы.

— Родители. Я потеряла ключи.

— Слушайте, туда или сюда, — взорвался горец, стоявший за вами, и, оказалось, давно рывший землю и закусывавший удила.

Вы и девушка отодвинулись. Вбок сверкнув бешеным глазом, горец ворвался к телефону и выхватил трубку из аппарата, как если бы выхватил кинжал. Девушка, глядя на толпу, спешащую в разных направлениях, скорее всего, размышляла о том, ехать ли ей с чемоданом домой, но там не окажется никого, или ещё побыть на вокзале и попозже опять позвонить? Губы ваши с трудом разодрались, и вы задали простой вопрос, оказавшийся судьбоносным: