Лана Барсукова - Любовь и выборы

– И? – Петр оживился. – К чему весь этот маскарад?

– К тому, что есть другой кандидат, который и должен прийти к победе.

– Ясное дело, это наш Петр! – Маша была счастлива за друга.

– Не совсем. Маш, ну сама подумай. Стали бы они тебя уродовать ради Петра? Фаворитом там выбрана другая лошадка. А Маша должна оттенять ее, чтобы, выбирая между ними, только полный придурок мог проголосовать за Машу. Страшная феминистка – вот их жупел. Какой топорный прием! Я ожидал чего-нибудь поинтереснее. Хотя… Надо признать, что прием тупой, но эффективный. В Зауралье за такую точно не проголосуют.

– Тогда сворачиваем удочки? Маша выходит из игры? – в голосе Петра угадывалась нескрываемая радость.

– Нет, ни в коем случае! Маша продолжит играть роль пешки. А потом мы посмотрим.

– На фига?

– Петр, поверь мне как не самому плохому шахматисту. Никогда не надо пренебрегать своими фигурами, даже пешками. Свои фигуры надо беречь. И еще: иногда пешка выходит в ферзи.

– Это ты к чему?

– Просто делюсь опытом шахматиста.

Ребята притихли. Опять слово Димы оказывалось решающим. Впрочем, на то он и стратег.

– Так что, Мария, все остается как есть. Потерпи. И делай все, что тебе скажет твой куратор. Как его?

– Лев Михайлович какой-то. Помощник губернатора. Говорит, что опытный.

– Прекрасно! Соперника надо знать по имени. Интересно, он играет в шахматы?

– Я спрошу.

– Необязательно. А что касается листовок… Не смотри ты на них. Плюнь! Поверь, ты очень симпатичная… А если очень задевает, то я могу их спиной прикрыть…

Маша вспыхнула и опустила глаза.

– Офигеть! – выдохнула Лера.

Съемки рекламного ролика Марии Соловьевой были назначены на позднее утро. Лев Михайлович продумал все до мелочей. Все-таки у этой девушки были умные глаза, что внушало ему некоторое опасение. Он ждал ее в кабинете 106 и от нечего делать смотрел в окно.

Погода словно дразнила Льва Михайловича полной безмятежностью – ни облачка на небе, ни ветерка. Ни жарко, ни холодно. Повсюду был разлит соблазн бросить все к чертовой матери и уехать куда-нибудь подальше, в деревню, в глушь, да хотя бы в Саратов. Найти там речушку, сидеть на бережке с удочкой и ловить рыбок. И называть их именами губернаторов и мэров, которых он посадил в их высокие кресла за все годы неустанного труда. Подсечь губернатора, выбросить на берег и смотреть, как он извивается и хлопает жабрами, пока не задохнется. И сидел бы Лев Михайлович долго и терпеливо, пока бы всех не переловил.

Эти картинки грели душу. В последние годы, когда дела Льва Михайловича стали катиться под откос, он все чаще в мечтах уносился то на рыбалку, то на охоту. Но и там он стрелял исключительно в своих бывших клиентов, замаскированных то под медведей, то под хорьков. Эти мечты восстанавливали его душевное равновесие. Чем ниже ему приходилось пригибать голову в угодничестве перед заказчиком, тем мстительнее и злее становились его мечты.

Маша Соловьева пришла вовремя. Она переступила порог и остолбенела. Во всю ширь стены был натянут баннер, где на бледном рвотно-розовом фоне цвели слова «Тыква – овощ будущего».

– Что это?

– Это? Ваше политическое кредо!

Лев Михайлович бойко выдернул из реки воображаемые удочки. К черту рыбалку, труба зовет. И он, как боевой конь, раздувая ноздри, ринулся в бой.

– Нравится? Это я придумал!

– Вы о чем? Какая тыква? Я про сельское хозяйство вообще ничего не знаю! – Маша почти плакала. – И вообще, я на такое не подписывалась. Ладно еще про велодорожки написали бы. Но тыква… Господи, при чем здесь овощ будущего?

– Мария! – Строго одернул ее Лев Михайлович. – Прекратите истерику! Мы с вами идем по кругу. Вместо того чтобы работать, мы опять в который раз обсуждаем азбучные истины. Вы сколько избирательных кампаний провели? Какой у вас опыт? Молчите? То-то! А у меня за спиной множество пойманных… простите, избранных депутатов и глав исполнительной власти. Вы должны мне верить, потому что профессия политтехнолога – такая же, как профессия хирурга или летчика. Не будете же вы давать им советы, ложась на операционный стол или садясь в самолет. Так и со мной. Я знаю, что делаю, уверяю вас.

– А тыква?

– Что тыква?

– При чем здесь тыква? У нас же городская дума…

– Вы правильно ставите вопрос. Городская, да! Но в этом-то и изюминка этого лозунга. Эта тыква имеет не прямое, а, я бы сказал, переносное значение. Она используется не в аграрном контексте, а сугубо в политическом.