Дмитрий Ахметшин - Пропавшие люди

И, чуть поколебавшись, спрашивает:

— А ты его спасёшь? Мотылька?

— Конечно, — уверяет пацана мужчина. Трёт затылок, глядя ему вслед. Каталка слегка поскрипывает, когда он вновь начинает болтать ногами.

Вяло текут секунды, сходят с ума от духоты и несмолкающего шума. Откуда-то выныривает врач в небрежно накинутом поверх бежевой рубашки халате. Невысокий, с залысинами, открывающими пронзительно-жёлтую кожу. Очки в роговой оправе придают обезьяньему лицу неожиданную строгость. В руках у него огромная пурпурная папка и плюшевый слон такой кричащей расцветки, что о стране его происхождения не остаётся сомнений.

Заметив мужчину, он останавливается, так резко, что идущая следом тучная женщина едва на него не налетает.

— А вы, голубчик? Откуда такой важный?

Мужчина разводит руками. Кивает на окно.

— С улицы. Жарко там. Настоящий ад.

— А почему босиком?

Морщится.

— Бахилы дорогие. Как пиво стоят.

Врач понимающе кивает. На бэйджике у него написана фамилия: Милюта, и инициалы, слишком мелко, чтобы их можно было разобрать.

— У вас здесь вкусно пахнет, — сообщает мужчина. — Приятно. Только курить всё время хочется.

— Поэтому мы все здесь и работаем, — авторитетно сообщает врач. — А курить, это да. Курим мы по расписанию. Как вас зовут, голубок? Случайно не Чарли?

Мужчина извлекает из кармана сигарету. Крутит между пальцами, с сомнением глядя вниз, на свои пальцы.

— Ага.

Доктор отступает на шаг, оттянув большими пальцами пояс халата, разглядывает собеседника с головы до ног.

— Картёжник?

— Покер, — мужчина колеблется и признаётся: — Давно уже не играл.

— Тогда — рэкетир? Сутенёр? Или наёмный рабочий без определённой профессии?

Мужчина пожимает плечами. Не знает что ответить. Доктор снисходительно посмеивается.

— Статья, ставшая побочным продуктом кокаиновой паники, из одного американского журнала. Не парьтесь. Так что?

— Скорее, просто любитель.

— Значит, представитель богемы, — решает доктор. — И что же? Зачем же вы пришли? У нас от такого не лечат. Здесь детская больница. Для детей. Понимаете?

Мужчина размышляет.

— Здесь так шумно. Всё по расписанию. Меня это успокаивает. Я немного посижу и уйду.

Врач хмурится, тонкие желтоватые губы кривятся, однако грозное выражение скоро сменяется любопытством.

— Обычно людей это нервирует. Посмотрите на этих женщин. Они все — просто пучки нервов.

— Моя профессия — это шум, — спокойно говорит мужчина.

Милюта смотрит, приложив палец к подбородку. Глаза, зелёные, глубоко запрятанные под веки, изучают лицо мужчины, возможно, тщательнее, чем лица собственных пациентов. Затем что-то его отвлекает. Что-то, решительно продвигающееся по больничному коридору, переставляющее щуплые ноги на невообразимо высоких шпильках, несущее в каждом движении заряд энергии, такой что даже дети вокруг пристыжено замолкают.

— А, это, наверное, за вами.

Сандра умудряется одновременно ухватить мужчину за руку и загородить его от Милюты. Она нависает над щуплым врачом, упакованная в мини-юбку, топик и первоклассный загар. Роскошная русая копна по-деловому забрана в хвост. На шее под подбородком зло дёргается жилка.

— Арс, с тобой всё в порядке?

— Не волнуйтесь так, мамаша, — примирительно произносит врач. — Мы просто немного поговорили.

— Давай, двигай отсюда, папаша, — сурово говорит она.

Врач пожимает плечами, перекладывает папку под мышку, семенит дальше по коридору. И вскоре толпа людей скрывает его, словно стайка серебристых рыбок неспешного рака-отшельника по каналу Дискавери.

— Идём, — Сандра тащит Арса за руку, словно маленького мальчика.

Ни слова не говоря, он выскальзывает из тисок с изящным маникюром. Делает шаг к окну, собирает в горсть того самого мотылька, что дремлет в складках шторы. Без единого намёка на эмоцию кладёт его в рот и проглатывает.

Теперь он позволяет себя увести.

— Это просто маска для лица, — говорит Сандра. Льда в её голосе хватило бы, чтобы напитать пресной водой весь город: — Вы меня уже достали.

Арс молча стоит в дверях, как всегда, засунув руки в карманы. На плечах джинсовая куртка, за ухом сигарета.

Они снова собрались все вместе — в логове у Сандры. «Логово» — неспроста. Стены с трёх сторон гипсовые, и с одной — хлипкая фанерная перегородка. Здесь тесно, мебель громоздится одна на другой; электрический чайник, утюг, микроволновка, кофеварка воюют за место на столе. Здесь в беспорядке разбросаны чайные пакетики, бумажные стикеры, исписанные или со следами разнообразных жидкостей, пять или шесть ручек и один китайский фломастер. Кажется, страсть Сандры к порядку, так рьяно проявляющаяся иногда в других местах, здесь отказывает окончательно и бесповоротно.