Тоомас Винт - Остановка в городе - Рассказы и повесть

— На этом побережье и не растет колосняк, — говорит мой муж, садясь и снимая с себя рубашку. Я размышляю о том, что надо бы подстелить махровое полотенце, песок здесь какой-то зернистый и грязный и лежать на таком песке, приложив ухо к земле и слушая плеск волн, невозможно. Я размышляю о том, что многое на этом свете не так, как мне бы хотелось.

— Невероятно! — восклицает мой муж — он встал и оглядывает окрестности. Я вижу то же самое, что видит он.

— Мы ехали не сюда, — говорю я тихо. — Вечером поедем дальше. Завтра будем в Паланге, там станем ходить по пляжу до тех пор, пока не найдем какое-нибудь укромное местечко.

— Невероятно, — говорит мой муж, — почти у каждого с собой транзистор. — И внезапно начинает смеяться. Солнце припекает. Стоит июль. На море штиль, уже больше недели держится засушливая погода.

Наверное, было бы лучше заснуть, подремать на теплом песке, потом проснуться, услышать, как плещется море, и забыть обо всем — конечно, это было бы правильнее, но уже через несколько мгновений я приоткрываю веки и вижу, что муж испытующе смотрит на меня, он замечает мой взгляд и отводит глаза: наблюдает за красоткой, словно сошедшей с обложки журнала, которая семенит к воде; сделав несколько осторожных шагов, как будто вода обжигает ее, она останавливается, позволяя всем сидящим, разгуливающим и лежащим мужчинам любоваться собой.

Я думаю о том, что мой муж мог бы подойти ко мне и спросить: «Дорогая, что тебя мучает?» Мог бы все равно каким образом поинтересоваться, почему я такая молчаливая, почему замкнулась в себе, но в тот момент, когда его взгляд встретился с моим, он отвел его в сторону и стал следить за красоткой, направляющейся к воде; страшно представить, что наш брак распадется лишь через два-три года, это подобно медленной смерти — ждать дня, когда мы уже больше не в силах будем смотреть друг на друга… А сейчас, может быть, сохранилось бы еще что-то хорошее, пусть хоть какие-то мгновения, воспоминания, и я бы не возненавидела его… разве только обвиняла за то, что он предал нашу любовь.

И все же я испытываю страх перед тем днем, часом, секундой, когда мне не останется никакой другой возможности, и живу нелепой надеждой — а вдруг все снова наладится, у меня такое чувство, будто жизнь, которой я живу, протекает вне меня и давно уже не подчиняется моим желаниям и мечтам, и я, как маленький ребенок, которому читают взрослую книгу, где почти все непонятно ему, однако он не решается вопросами прервать поток слов, боясь, что ему не станут читать вслух. Может быть, мы действительно женились без любви, только потому, что я ждала ребенка и ему захотелось разыграть передо мной порядочного человека … Достойно ли это тогда моих мечтаний любить кого-то, сделать счастливым, быть вдвоем-втроем, быть семьей, делить дни и ночи, вместе гордиться и вместе разочаровываться… Разочаровываться?

Слова: испытывать радость, строить совместное будущее, делить счастье и горе.

В этих словах для меня звук металла, они то и дело заставляют думать о том, что мы несчастливы, в нашей жизни что-то не клеится, уже с самого начала не клеится, и я вынуждена с завистью смотреть, как по воскресным улицам прогуливаются семьи: отец, мать и один или двое ребятишек. Я вижу в их глазах радость и гордость, они прекрасны в своем согласии и единении, а я лишена всего этого и чувствую себя обкраденной, потому что ведь и я имею право на такую семью.

Возможно, что с моей стороны это просто нелепое желание, на которое мой муж отвечает удивленной улыбкой: «Зачем? — спрашивает он, — зачем нам надо гулять втроем, достаточно, если пойдет один, а ты лучше почитай, пока мы гуляем».

«Черт побери, — говорит он, — я понимаю, что наш ребенок хочет поиграть с другими детьми, но я не понимаю, почему я должен идти вместе с вами к Ильмсалам, целый вечер сидеть за столом и болтать о всякой чепухе». Я пытаюсь втолковать ему, — а как же другие ходят семьями, на что он поворачивается ко мне спиной, будто и не слышал.

Затем он приходит среди ночи домой и говорит, что беседовал с тем-то или с тем-то из своих знакомых, и я должна верить ему.

Затем … Он приходит… И говорит… Затем … Он приходит и говорит…

«А я должна сидеть дома? — спрашиваю я мужа. — Я тоже хочу беседовать с твоими друзьями и слушать их умные рассуждения».

«Пожалуйста», — отвечает на это он.

Слова.

Везде и всюду тысячи слов, в которых звучит металл и которые не делают тебя счастливой. А я сижу дома, прислушиваюсь к каждому звуку, жду, нервничаю и представляю себе: