Тоомас Винт - Остановка в городе - Рассказы и повесть

— Не тот ли это самый Баначек, который после поездки в Ленинград сделал моей жене ребенка? — спрашивает мой муж.

— Да, — радостно отвечаю я. — У тебя и впрямь отвратительная память на имена и лица.

Я рада, что он не забыл, и представляю себе, что ему вспоминаются маленькие подробности нашего тогдашнего путешествия, минуты робости, когда поезд уже тронулся и все возились со своими вещами и стелили постели, а мы все еще сидели в пальто и читали мысли друг друга, не решаясь высказать их вслух … Я представляю себе, что он вспоминает картины прошлых лет, которые должны были быть важны для нас обоих, однако что-то мешает мне быть в этом уверенной. Ведь он мог как-то по-другому сказать о том, что вспомнил Баначека, а он сказал… это тот самый, который сделал ребенка моей жене …

Конечно, он не мог сказать прямо: «Ах да, я понимаю, на что ты намекаешь…» Он должен был завуалировать свой ответ, создать вокруг него тогдашнее настроение, подключиться к моей фантазии… но сделать это надо было иначе. Разумеется, ему даже не пришло в голову, что этой, слегка грубоватой шуткой он напомнил мне об одном летнем вечере, об одном солнечном закате, когда под соснами стало темно, а небо еще пламенело. Всего за несколько мгновений до этого был виден полыхающий диск, затем солнце закатилось и повсюду воцарилось торжественное безмолвие. Помню, что я все время смотрела на крошечную березку с шестью листочками, нашедшую себе приют на кочке, и вдруг сказала, что у нас будет ребенок. Я все время думала, что не стану говорить ему об этом, мы столько времени не виделись и за эти два месяца я поняла, что одна буду растить ребенка, но внезапно мир показался мне столь прекрасным, что я не смогла промолчать. У меня и в мыслях не было строить какие-то иллюзии, но, возможно, втайне я надеялась, что с нами произойдет, как в фильме: муж обезумеет от счастья, с нежностью приложит ухо к моему животу, чтобы послушать, дышит ли наш ребенок …

Когда мы поженились, я пришла к выводу, что вовсе не он, а я сделала ему ребенка. Он сказал, что я глупая, если так думаю, но я никак не могу отделаться от этих мыслей. Мне страшно, что он женился на мне лишь из чувства долга, я ощущаю себя потерянной, словно отняла у него свободу, и не могу забыть тот вечер… а затем еще один вечер … и еще, еще, еще …

А теперь, значит, конец? Люди едут в свадебное путешествие, а мы в разводное, только он еще не догадывается, что это конец… Я не хочу больше думать. Думать всегда успеется. Муж решил, что я задремала, мои веки опущены, однако сквозь них проникают солнечные лучи, за окном прекрасное лето.

Милый молодой человек познакомился с красивой девушкой, они влюбились друг в друга и стали встречаться. Затем началась война. Молодой человек ушел на фронт, и девушка осталась одна. Это были очень тяжелые времена. У девушки не было работы, и она часто голодала. Она, правда, жила в одной комнате с легкомысленной подругой, которая ни в чем не нуждалась, но ей было стыдно жить за чужой счет. Потом пришло печальное известие, что юноша погиб. Теперь девушке все стало безразлично, и хотя подруга всячески отговаривала ее, она как-то вечером принарядилась и вышла. Это было удручающее зрелище: она стояла на углу улицы под холодным дождем в легком пальтишке, берет сдвинут на бок, и ждала, когда к ней подойдут …

Наконец война кончилась и мужчины вернулись домой. В длинной колонне, шагающей через мост, девушка увидела своего любимого. Юноша остался жив. Они встретились в старом кафе, с которым были связаны их воспоминания. Девушка была одновременно и счастлива и несчастна, ее мучило сознание, что она не сумела остаться верной любимому, и боялась признаться ему в этом. Юноша сделал ей предложение, однако девушка стала избегать встреч с ним. Однажды они все-таки случайно встретились на мосту, но девушка, не в силах вынести боль свидания, бросилась под проезжавшую мимо машину. Когда юноша подбежал к ней, она была мертва.

… На следующий день юноша в тоске бродит по тому самому мосту и смотрит на темнеющую внизу воду. Он не хочет жить без любви и кидается с моста вниз.

Нам предстоит малоприятный переход по вагонам. Мой муж открывает двери, а я закрываю их, поезд мотает из стороны в сторону, и мы пытаемся удержать равновесие. Миновав множество читающих, беседующих, дремлющих людей, мы, наконец, усаживаемся на мягких коричневых стульях вагона-ресторана. Внезапно становится очень светло, пейзаж раздвигается, по одну сторону окон все залито солнцем, по другую — остро очерченная тень вагона. И я снова с удивительной ясностью ощущаю, что мы едем. Меня охватывает блаженное чувство, наверное, нечто подобное испытывают цыгане, когда слышат скрип тележных колес и одна деревня сменяет другую, и возле домов лают собаки.