Тоомас Винт - Остановка в городе - Рассказы и повесть

В баре собрались местные пьянчуги — все изрядно под мухой — они переругивались между собой. Мы нашли место возле двери, уселись на пузатые пивные бочки и принялись уплетать сардельки с ужасающе кислой капустой. Я обратил внимание, что местное общество развлекалось, цепляясь к какой-то женщине, а один старик, жующий воблу, несколько раз грубо вышиб из-под женщины сиденье. Она была пьяна и отчаянно пыталась сохранить равновесие; в конце концов, отказавшись от своего намерения, она оперлась о стол.

— Веришь ли, — обратился я к Эйнару, от неловкости стараясь избегать его взгляда, — до сегодняшнего дня я считал, что именно из-за тебя чуть было не повесился…

— Эй ты, Альма! — рявкнул какой-то мужчина, по-видимому, местный заводила. — Скажи, почему ни один мужик тебя не хочет? — Альма, опершись на стол, дремала, и мужчины заржали. — Черт побери, ставлю бутылку, если покажешь, какой у тебя там изъян. — Главарь подошел к женщине и сделал попытку облапить ее. Женщина качнулась к стене и закрыла лицо руками. Эйнар вскочил, но я преградил ему путь:

— Рехнулся? Если вмешаешься, они кинутся на нас, пусть сами разбираются, их дело.

И тут, неизвестно откуда, у стола очутился наголо выбритый парень, схватил главаря за грудки и прохрипел:

— Это ты, сволочь, упрятал моего отца за решетку! — Мужчина двинул парня кулаком, да так, что тот шмякнулся о прилавок, кружки с пивом, брызгая пеной, полетели в стенку. Парень поднялся, мужчины сделали вид, будто не замечают его, но тут парень схватил одно из сидений — это были длиной с метр дубовые скамьи — с неимоверным усилием поднял его над головой и хотел было запустить в стоявших у стола мужчин, но поскользнулся и упал. Главарь и его зубоскалы сгрудились вокруг парня, он, скорчившись, лежал на полу, но внезапно снова вскочил, в его руке блеснул нож. Мужчины отступили, парень двинулся на них, дрожа от бешенства.

Еще до драки я с кружкой пива продвинулся к выходу, откуда мог спокойно наблюдать это зрелище, по-моему, Эйнар все время находился рядом со мной и я даже не успел уловить, в какой момент он с молниеносной быстротой очутился возле парня и заломил ему руки за спину.

В конце концов, когда парень был передан местным и вызвана милиция, а мы, в ожидании автобуса, сидели на траве, Эйнар спросил меня, как все это произошло. Сперва я не понял, о чем он, затем сообразил, что он спрашивает меня про ту новогоднюю ночь. И я рассказал, стараясь подчеркнуть, что сейчас все это меня уже не волнует, и, когда дошел до мизансцены у заснеженного пня, то от души расхохотался. Я чувствовал, что смех приносит мне освобождение, что только теперь я преодолел все, что было, и я восхищался Эйнаром и хотел, чтобы мы снова были настоящими друзьями.

— Перестань смеяться! — крикнул он с неожиданной злостью.

Подошел автобус, там как раз оказалось два свободных места, но порознь. Так что по пути домой нам уже не довелось поговорить.

Неделю спустя, в парке у Морского бульвара, я снова встретил Кристину и она сказала мне, что Эйнара постигла трагическая участь. Ложась спать, он забыл закрыть газ.

Нет, не говори больше ничего …

Не говори ничего. Я верю тебе, что завтра утром рано… ну пусть они наши хорошие друзья, но зачем же всегда вместе… конечно, ты понимаешь это, и не говори никому, не говори ничего, потому что завтра утром рано мы никого не возьмем с собой, потому что утром рано…

Мы отправимся вдвоем, пока солнце не расплескало по стенам домов свои первые золотисто-розовые лучи, пока под плотным пологом тумана дремлют луга и все еще только пробуждается к жизни, как ранней весной; на деревьях лопаются почки, слетаются птицы, в сердце благодатное чувство свободы… трава еще мокрая от росы, и так чудесно ступать по этой скользкой траве: прохлада струится по ногам вверх и все точь-в-точь, как в тот раз после дождя. Помнишь, как после того дождя мы лежали под навесом, и все вокруг было сплошной огромной лужей, неподвижную поверхность которой усеивали желтые точечки, их было много-много, казалось, будто на воду наброшено желтое покрывало, я спросила, откуда они взялись, но ты не знал, и ответил, что это неважно, что мы, как котята, укрывшиеся от дождя под навесом, что нам и так хорошо, очень хорошо, и не надо ничего знать. Ты рассмеялся, дождь кончился, и внезапно невесть откуда к луже сбежалась ватага ребятишек …

Не сердись, если я разбужу тебя до рассвета, нежно поглажу твои волосы, ласково встряхну тебя за плечо, не сердись и не ворчи, ведь сегодня выходной и тебе не надо торопиться на работу, но ты притворяешься, будто спишь, будто ничего не знаешь, делаешь вид, что все забыл. На самом деле ты ничего не забыл, просто ты хочешь полежать еще несколько минут с закрытыми глазами — ну и полежи, а я расскажу тебе, куда и зачем мы пойдем; и ты услышишь про озеро и про рыб. И когда ты услышишь про озеро и про рыб, ты откроешь глаза, вскочишь и начнешь с нарочитой поспешностью искать нужные тебе для работы книги, а я спокойно повторю, что ничего этого не надо, что сегодня выходной и на работу идти не надо, и тогда ты все вспомнишь и легко поцелуешь меня в затылок. Теперь и тебе уже невтерпеж, ты берешь приготовленный с вечера рюкзак и удочки, ты уже не усталый и не слабый, ты торопишь меня, и мы идем …