Эмма Скотт - Не дай мне упасть

– Господи, – прошептал я.

Кейси двигалась под водой, как русалка. Ее светлые волосы и летящее белое платье превратились в экран, на который накладывались сцены: клуб, улица, квартира. Потом она обнаружила своего мужчину в постели с другой женщиной.

Рядом со мной Кейси слегка съеживалась и вздрагивала, время от времени пряча лицо у меня в плече. Я почти не шевелился. Замер от восторга. Полностью поглощенный. Я чувствовал, как холодный воздух входит и выходит из моего открытого рта. Я вдыхал ее голос, ее сияющее янтарным светом лицо. Боль и потеря в ее глазах мерцали сквозь воду и находили меня. Утонувшая Девушка.

Видео закончилось, и мы оба выдохнули.

– Что думаешь? – спросила она, уткнувшись мне в плечо.

– Я думаю… – Я уставился на черный экран. – По-моему, ты чертовски красива.

Кейси подняла голову, и я повернул свою. Я понял, что высказал свои мысли вслух. Они вылетели из моего рта прежде, чем я успел остановиться.

– О, – тихо произнесла она. Ее лицо было в нескольких сантиметрах от меня. Я чувствовал ее дыхание на губах. – Спасибо, Тедди.

Наши взгляды встретились. Она посмотрела на мой рот, потом снова в глаза. У меня закружилась голова, и я посмотрел на ее губы, гадая, не пора ли. Сейчас. Я мог бы поцеловать ее. Поцеловать ее и посмотреть, что случится.

Ее губы раздвинутся для меня, примут мой поцелуй и вернут его обратно?

Или она отшатнется, потому что я не тот брат, который ей нужен? Моя гребаная нерешительность дорого мне обошлась. Кейси отстранилась и застенчиво заправила волосы за ухо.

– Значит, все очень хорошо, не так ли?

Я вернул ей ноутбук.

– Это отличное видео. Люди будут сходить от него с ума.

– Я думаю, мне лучше сказать Гранту, что я посмотрела его и считаю, что оно подходит для общественного потребления.

«Ты это сделаешь, пока я буду макать голову в гребаную раковину, чтобы немного остыть».

Кейси приготовила нам обед – крабовое мясо с картофельными чипсами и содовой. Мы поели, поболтали, а потом посмотрели один из ее проклятых фильмов восьмидесятых. Она прижималась ко мне, но недостаточно близко, легко смеясь, улыбаясь и разговаривая, но я устал играть роль лучшего друга. Мне хотелось спросить ее, что означают эти улыбки и предназначены ли они мне. Но я не мог ни просить, ни настаивать. Слишком хрупка энергия, кипящая в тепле между нами. Надави слишком сильно, и она растворится.

«Но, черт возьми, я хочу такой жизни, – подумал я. – Вот чего я хочу».

Жить в ее доме, чтобы моя бритва лежала на одной полке с ее зубной щеткой. Чтобы наша одежда была перемешана в одной спальне. Чтобы вместе готовить завтрак, и он сгорел бы, пока я брал ее на кухонном столе…

«Скажи мне, чего ты хочешь, – мысленно просил я, наблюдая за ней краем глаза. – Потому что я хочу всего».

На следующий день я повела Тео на Мэгэзин-стрит, где мы бродили по антикварным лавками, кондитерским и бутикам винтажной одежды. Посетили несколько художественных галерей, где Тео узнал работы художников, о которых я никогда не слышала, – Кэтрин Брэдфорд и Теда Гэла. Глубина его познаний удивила меня, вызвав новый приступ гнева на Генри за то, что он не ценил таланты своего сына. Меня охватило яростное осуждение. Больше чем когда-либо я хотела увидеть, как Тео осуществляет мечту о собственном салоне. Я поклялась помочь ему, поддержать, как только смогу. Я понимала, что ему не нужны деньги. Он скорее отрубит себе руку, чем возьмет их. Может быть, торжественное открытие? Я могла бы спеть…

Это звучало высокомерно, но следовало признать, что видео для «Маяка» не было отстойным, и в интернете мои песни продавались как сумасшедшие. Может быть, к тому времени, когда Тео будет готов открыть свое заведение, у меня уже будет какое-то имя. Имя, которое привлекает.

– Чему ты улыбаешься? – поинтересовался он.

– Думала о твоем будущем салоне. – Я толкнула его локтем. – Кстати, когда ты понял, что хочешь стать татуировщиком?

Он пожал плечами.

– Даже не знаю. Давно.

– Да ладно тебе, Тедди.

Тео нахмурился.

– Обычно я об этом не говорю.

– Я хочу знать. На самом деле. – Мы подошли к старомодной скамейке перед антикварным магазином с граммофоном и платьями Викторианской эпохи на витрине.

– Садись здесь и рассказывай.

Он сел, взглянув на меня искоса.

– Я сделал свою первую татуировку, когда мне было шестнадцать. Вот эту.

Он повернул ко мне запястье внутренней стороной. Там у него сидел черно-красный скорпион. Внизу под ним было написано Хелен . Красивым почерком, изящно, под углом, так что имя выглядело как тень скорпиона.