Эмма Скотт - Не дай мне упасть

«Когда-нибудь… это должно стать моим девизом».

– Ты действительно готов отказаться от репутации дамского угодника и остепениться? – поинтересовалась она с улыбкой, которая на мгновение затмила печаль.

– Я не такой. Уже нет. Выбросил все это из головы.

– Неужели? А как послушать Оскара, ты каждую ночь встречаешься с разными девушками.

– Он прикалывается.

Она кивнула.

– Ну, я могу представить, как ты женишься.

– Правда?

– Конечно. Ты как-то сказал мне, что любишь постоянство.

– Да, – подтвердил, чувствуя, как в присутствии Кейси закипает знакомый огонь, тот самый, что я чувствовал на танцполе. Умиротворение и желание поделиться с ней сокровенным. – Я хочу чего-то настоящего.

Она прижалась ко мне на кровати.

– Я представляю, как ты под мышкой держишь ребенка и хватаешь за подгузник другого малыша, прежде чем он врежется в угол стола. И делаешь это без напряга. Не моргнув глазом. – Она легко рассмеялась. – Не знаю, откуда взялась такая фантазия.

– Ох, да? – Я не собирался продолжать, но говорить с Кейси было легко. – У моего приятеля родилась дочь. Он публикует фотографии, на которых спит с ней на груди, держа свой палец в ее маленьком кулачке. С подобным я справлюсь.

– Сколько детей ты хочешь?

– По крайней мере двоих. Думаю, у всех должны быть брат или сестра. Я рад, что у меня был.

«Преуменьшение века».

Улыбка Кейси погасла.

– Держу пари. Мне тоже всегда хотелось иметь брата или сестру. Но папа и меня-то терпеть не мог. Неудивительно, что у моих родителей появился только один ребенок.

– Ты с ними разговаривала в последнее время?

Она покачала головой.

– Нет, с тех пор как… я даже не знаю, когда мы общались в последний раз. – Она неловко пожала плечами – жест беспомощности. – Ни слова за очень долгое время.

– Дерьмо собачье, – пробормотал я себе под нос. Приятное тепло в груди после ее слов разгорелось до гнева.

– Что ты сказал?

– Что это гребаное безумие, что они даже не звонят тебе. Когда в последний раз ты слышала что-то от них? Полгода прошло?

– Дольше, – призналась она, – я перестала им звонить, как только познакомилась с Джоной. Мы видели их во время поездки в Сан-Диего. Он тебе об этом рассказывал?

Я отрицательно покачал головой.

– Он ничего мне не сказал, но когда вернулся, лицо у него было как с открытки.

Она склонила голову набок.

– Я помню, что он выглядел… довольным. В каком-то смысле у человека в его положении не было причин так выглядеть.

Она тупо уставилась на меня, и я успел понаблюдать, как по мере осознания моих слов на ее лице медленно расцвела прекрасная улыбка.

– Спасибо, Тедди, – тихо поблагодарила она.

Я махнул рукой.

– Ладно, – немного надавил я, – ты виделась с родителями, что потом?

Она кивнула.

– Мы их видели, – проговорила она, – буквально. С противоположной стороны улицы. Я не хотела с ними общаться. Они выглядели счастливыми, и я позволила им оставаться такими. Может быть, мне стоит навсегда оставить все как есть.

– Ты хочешь этого? – мягко спросил я.

Она снова пожала плечами, теребя руками длинные волосы, изучая кончики.

– Может быть, это легче, чем снова и снова быть отвергнутой.

– Я понимаю, что ты имеешь в виду.

– Понимаешь, правда? – Кейси приподнялась на подушках. – Это личный вопрос, но Генри всегда был строг с тобой?

Я молча кивнул.

– С тех пор, как мы с Джоной были детьми. Для него никогда и ничего не бывает достаточно хорошо. Меня от этого тошнит. Тошнит от того, что мне не все равно, что старик думает обо мне, и все же я не могу остановиться. – Я фыркнул. – Звучит, будто я жалуюсь.

– Эй, посмотри, кому ты это говоришь. Это чертовски неприятно, верно? Как будто ты не хочешь, чтобы тебя это заботило, но все равно думаешь об этом. Много.

Я посмотрел на ее прекрасное, открытое лицо, и ее простые слова резонировали в моем сердце.

– Да, так и есть.

– Почему он так суров с тобой? – поинтересовалась она. – Тебе тяжелее, чем Джоне?

– Определенно нет. Я никогда не обижался на брата за это. Даже когда мы были детьми. Он заступался за меня, но никогда не жалел. Я никогда не смогу возненавидеть его. Или ревновать к нему…

Боль, которую я так долго копил внутри, грозила выплеснуться наружу. Но я держал крышку плотно закрытой.

– Отец никогда не одобрял моего увлечения и никогда не одобрит. Я должен привыкнуть к этому или забыть. Если бы не мама, я бы свалил из Вегаса и открыл магазин где-нибудь в другом месте.