Джейми Макгвайр - Весь этот свет

– Бекка.

– Тебе лучше уйти, Майло.

Мистер Мейсон указал на Эллиотта.

– Он остается? – Миссис Мейсон открыла было рот, намереваясь спорить, но муж ее перебил. – Он же подозреваемый, Бекка. Его не следует оставлять без присмотра, он должен находиться под надзором.

– Вот я за ним и прослежу, – отрезала миссис Мейсон.

Мистер Мейсон посмотрел на Эллиотта и вздохнул.

– Я это сделаю. Не хочу, чтобы вы, дамы, ездили по городу по темноте. В конце концов, Пресли до сих пор не нашли, а вы разозлили миссис Кэлхун. Без обид, Кэтрин.

Я покачала головой и пожала плечами.

Эллиотт повернулся ко мне.

– Пожалуй, мистер Мейсон прав. Если копы остановят меня по дороге домой, мистер Мейсон скажет им, где я недавно был.

– Ты увидишь Кэтрин в школе завтра утром. В моем кабинете, в восемь часов, – сказала миссис Мейсон.

Эллиотт кивнул, потом наклонился и поцеловал меня в лоб.

– Увидимся завтра утром.

Он крепко меня обнял, схватил свою куртку с вешалки, забрал со столика ключи от машины и вышел на улицу, мимо придерживавшего дверь мистера Мейсона.

Мистер Мейсон неуверенно поглядел на жену.

– Задняя дверь заперта? А окна? – Миссис Мейсон кивнула, и он вздохнул. – Это было безрассудно, Бекка. Жаль, что ты сперва не поговорила со мной.

Она скрестила руки на груди.

– Я бы все равно это сделала.

Мистер Мейсон фыркнул.

– Знаю. Не забудь запереть дверь, когда я уйду. Включи сигнализацию.

Миссис Мейсон кивнула, закрыла за мужем дверь и задвинула задвижку, потом нажала несколько кнопок на белом дисплее и обернулась ко мне.

– Нужно четырехзначное число. Что-то, что ты легко вспомнишь.

Я поразмыслила.

Миссис Мейсон ввела код и нажала другую кнопку. Дисплей дважды бибикнул.

– Просто набери свой код, а потом нажми вот эту кнопку, чтобы включить и выключить сигнализацию. Вот этой кнопкой включается сигнализация, если ты находишься дома. Возьми себе в привычку включать сигнализацию всякий раз, когда выходишь из дома. Я не всегда буду здесь.

– Хорошо, миссис Мейсон. Так и буду делать.

– Просто Бекка, – поправила меня психолог и устало улыбнулась. Потом потянулась и потерла заднюю часть шеи, посмотрела на почти пустые коробки из-под пиццы.

– Я уберу, – я подошла к столу, собрала тарелки и отнесла их в кухню, сполоснула посуду и сломала коробки, чтобы поместились в мусорное ведро.

Миссис Мейсон наблюдала за мной с улыбкой, привалившись к стене. Ее глаза покраснели. Когда она наблюдала за мной, я чувствовала себя так же, как если бы на меня смотрел Эллиотт; под пристальными взглядами обитателей гостиницы на Джунипер-стрит я чувствовала себя совершенно по-другому.

– Спасибо, – поблагодарила миссис Мейсон, когда я закончила.

Мы пошли по коридору, и миссис Мейсон несколько раз останавливалась, чтобы выключить за нами свет. Рождественскую елку она не стала отключать, и огоньки мягко мерцали в темноте гостиной.

– Удивительно, правда? В темноте лампочки горят намного красивее, – проговорила она.

– Словно звезды, – ответила я. – Раньше я подолгу смотрела в окно своей комнаты на огни фонарей на улице. Городские власти перестали заменять перегоревшие лампы в фонарях, и я долгое время из-за этого переживала, а потом поняла, что в темноте лучше видно звезды.

– Всегда и во всем ищешь хорошее? – улыбнулась миссис Мейсон. – Спокойной ночи, Кэтрин.

– Спокойной ночи, – сказала я, глядя, как психолог идет к своей спальне.

Дверь ее комнаты открылась и закрылась, а я осталась стоять в коридоре, ожидая, что дом примется дышать, что его глаза откроются и станут наблюдать за мной, как это каждую ночь случалось в доме на Джунипер-стрит. Однако в воздухе лишь сладко пахло освежителем воздуха с ароматом яблок да мерцала в темноте гостиной рождественская ель.

Я закрыла за собой дверь спальни. Не торопясь распаковала вещи. На дне последней сумки лежала музыкальная шкатулка.

Она выглядела старой и пыльной, особенно когда я поставила ее на сияющий новизной и чистотой комод. Все мои вещи, включая меня, казались поношенными по сравнению с очаровательным домом миссис Мейсон. Я разделась и приняла душ, стараясь соскрести с кожи все старые тайны. Невольно подумалось, что мамочка сейчас совсем одна и напугана; еще я тревожилась за Эллиотта. Всего полгода назад единственно важной для меня вещью была верность мамочке и дому на Джунипер-стрит. Как это я так быстро и всецело изменилась?

Вода стекала по моему лицу, смывая мыльную пену с волос и тела. Ванна сияла идеальной белизной, в шве между ванной и выложенной плиткой стеной не было и следа плесени, в окна не дуло. Я посмотрела вверх, на лейку душа: из всех отверстий вода била тонкими равномерными струйками, ни одно не забилось.