Михаил Каюрин - Кацап

Минут через пять подполз вестовой от командира взвода.

— Позиций не покидать, — передал он приказ Хорошенина. — Скоро ожидается вторая попытка прорыва противника к реке. Сейчас самураев молотят наши пушки, потом второй батальон погонит их на нас. Будет опять жарко.

— Трупы самураев я вижу, а сколько наших полегло? — поинтересовался Александр.

— Не знаю, пока не считали. Япошки успели забросить в окопы несколько гранат. Есть убитые и раненые, санитары ими занимаются.

Вестовой уполз, Кацапов высунулся из окопа.

— Как дела, Гриша! — окликнул он друга.

— Нормально, а у тебя как?

— В коробе два диска осталось.

— У меня три полных.

Лицо Надеждина было красным и потным, лоб и щёки перемазаны землёй и копотью.

— Красивый ты, Гриша, — громко рассмеялся Александр. — Если бы твоя хохлушка оказалась сейчас рядом, она бы, ей богу, была в восторге от твоей красоты.

Надеждин догадался, почему подтрунивает друг, и совсем машинально потёр ладонью щёку.

— Ха-ха! Ещё краше стал. Посмотри на свои руки, чудак!

— Видел бы себя, шутник! Рожа, как у шахтёра!

Они оба расхохотались, показывая друг на друга пальцем. Им было весело от того, что благополучно закончился бой, что они остались живыми, могут снова видеть друг друга, говорить и смеяться. В этот момент им вовсе не хотелось думать о предстоящем бое, о возможном ранении или даже гибели. Сейчас друзья радовались подаренному им мигу жизни и от души наслаждались им.

— Хочешь сухарь? — спросил запасливый Гриша и полез в карман.

— Давай, не откажусь.

— Держи, — Надеждин поднял руку для броска.

— Постой, не бросай, ползи лучше ко мне, — остановил друга Александр. — Погрызём вместе, поболтаем. Самураев пока не видно.

Григорий оглянулся по сторонам, потом выбрался из окопа, и, пригнувшись, переметнулся в просторное укрытие Кацапова.

— Неплохо ты здесь устроился, — отметил Григорий. — Залёг, как медведь в берлоге.

— Окоп для солдата — это, Гриша, походный дом, — поучительно сказал Александр. — В нём должно быть предусмотрено всё, до последних мелочей. И стол, и кровать, и туалет. Солдат не может знать, сколько времени ему предстоит в нём провести.

Григорий испытующе смотрел на друга, ждал подвоха. Но на лице Александра не было и намёка на насмешку. Хрустнув сухарём, он спросил:

— Ты, Санко, дурку гонишь, или как?

— Какую дурку, Гриша? Представь себе: идёт затяжной бой — головы не поднять, а тебя вдруг приспичило по большому. В твоём узком колодце не присесть, не согнуться. Куда денешься? Выскочишь из окопа и выставишь задницу под пулю неприятеля или навалишь в штаны для позора? — в глазах Александра запрыгали чёртики.

— Выдумщик, — усомнился Григорий. — Когда такое может случиться? Да и таких колодцев, о которых ты рассказываешь, никто из солдат не роет. Глупости ты говоришь, Сано.

— Ты в своём окопчике предусмотрел, где нужду справлять?

— А как же! Подкоп сделал, приямок вырыл. Не один ты такой умный.

Парни помолчали, дожевали сухари.

— Когда войне конец, как думаешь? — неожиданно спросил Григорий.

— Скоро, Гриша, очень скоро. Осталось придавить ногтем японскую вошь ещё пару раз, как сегодня, и не будет эта гнида больше кусаться. Тут до Маньчжурии рукой подать — за день добегут до границы.

— Хорошо бы, — с какой-то непонятной грустью проговорил Надеждин. — Только вот настырные эти самураи, смерти не боятся, дерутся отчаянно. За рекой у них собраны большие силы, сопротивляться будут долго.

— Фигня всё это, Гриня, — весело сказал Александр, легонько ударив друга кулаком в грудь. — Сколько бы кобылка не прыгала, а быть ей в хомуте. Попомни мои слова: через месячишко мы с тобой будем сидеть в одном из лучших ресторанов Улан-Удэ и пить водку за победу!

— Главное, проскочить бы, да пера не обронить, — с не проходящей грустью промолвил Надеждин. — Сколько людей полегло здесь только за несколько часов! А сколько ещё бойцов останется лежать в этой степи?

— Что-то ты, дружище, совсем скис, — с недовольством заметил Александр. — Уж не помирать ли собрался?

— Не-е, Сано, на кладбище всегда успеется. Мне ещё нужно хохлушку отыскать, детей ей настрогать, затем состариться, и только после этого думать о смерти, — немного повеселев, усмехнулся Григорий.

Друзья балагурили до тех пор, пока не послышалась усилившаяся канонада.

— Кажись, погнали японское стадо на нас, — проговорил Надеждин, прислушиваясь к разрывам снарядов за холмом. — Надо готовиться к встрече. А то ещё застукает комвзвода за вольность — обоим прилетит на орехи.