Анатолий Чмыхало - Дикая кровь

Подьячий сам напомнил о должке. Повстречал Куземку на торгу, озираясь, шепнул на ухо:

— Ножишко мой, простите, приглянулся? Не запамятовал ли, что сулил?

— Помню. Дорого, да уж заплачу, — сказал Куземко и неожиданно спросил: — А где взял ножик?

— Смотри, не сыск ли затеваешь. Не было бы промашки.

— Знать хочу, не чужой ли ножик куплю.

— Мой, сам сковал, сам березовый оклад для ручки выточил.

— Неправда, вот те крест — неправда!

Васька с хитрецой поглядел на Куземку, пытаясь понять причину неистового Куземкина любопытства. Но тот не сказал ни слова более, и Васька при всей его проницательности так ничего и не понял.

— Приноси должок — все тебе открою, как на духу, — проговорил подьячий, прощаясь.

Прикинув, где можно взять соболей взаймы, Куземко отправился к Бабуку. Он застал князца дома. Бабук шомполом чистил у костра пищаль, слушая неторопливый рассказ младшего брата, Бугача, о том, как он, Бугач, ходил на охоту в тайгу. Бабук заинтересовался тем, что говорил Бугач, и не остановил брата, когда в юрту вошел гость. Лишь жестом пригласил Куземку на конскую шкуру к очагу.

— Я добыл десять и еще два раза по десять соболей, — сказал Бугач, обнажив в улыбке ровный ряд зубов.

«Чему он улыбается?» — невесело подумал Куземко, ожидая конца Бугачева рассказа.

И вот Бугач выговорился, часто засопел трубкой. Бабук отложил пищаль в сторону, грубо бросил:

— Ты хотел Санкай, и я позвал Курту.

— Так было, — согласился Куземко.

— Зачем вы с атаманом ловили Бабука? Теперь воевода ругает меня.

— Не по доброй воле поехал я с Родионом.

— Ну как по доброй? — покачал головой князец. — Теперь ты хочешь двух соболишек, чтобы отдать подьячему.

— Откуда узнал?

— На торгу видел тебя и Ваську, про ножик подумал. Где соболишек возьмешь? Однако, у меня попросишь.

Куземко уже сказал себе, что приехал к князцу напрасно. Но Бабук вдруг потянул из угла плетеный из тальника короб, откинул крышку, порылся в нем и выкинул одну шкурку и другую. Соболи были светловатые, недорогие, но и таких отдавать Ваське было жалко.

На этот раз Куземко заглянул к подьячему прямо домой. Еремеевская чистая изба высокими слюдяными окнами выходила прямо на торг, не изба — боярские хоромы. Во дворе неистово гремели цепями большемордые, с лоснящейся шерстью псы. Васька еле удерживал их за ошейники, чтобы дать Куземке пройти к резному крыльцу.

— Принес? — потянулся подьячий к казаку, едва они вошли в сени.

— Со мной. Вот, погляди.

Васька жадно схватил соболей, потащил к свету, повертел в руках, подул на них и разочарованно сказал:

— Продешевил я. Мех дымчат и прел.

— Кто дал тебе ножик?

— Запамятовал. Ты в среду на той неделе приходи-ко, маленько дровец порубить. Немочен я, а Тришка в деревне.

Куземко в ярости погонял желваки, но в среду опять был у Васьки, под навесом дрова рубил чуть ли не до ночи. Перед тем как уйти, принял от подьячего чарку можжевеловой водки и курник.

— А ножик-то поднес мне Харя, покойничек, царство ему небесное, — сказал Васька на прощание. — Дружками были.

— Он ли?

— Истинно говорю. Истинно, батюшка моя, — перекрестился Васька.

Что оставалось делать Куземке? Мертвому не отомстишь. Нет, совсем не из простого любопытства незадолго до смерти Харя спрашивал Куземку, зачем он приценивается к ножам. Почуял, поди, неладное и поторопился сбыть ножик с рук. Знать бы тогда Куземке, кто стоял перед ним. Ну да Бог покарал душегубца, нашелся-таки добрый человек, прикончил целовальника.

Весной 1664 года алтысарские улусы кочевали на землях кызыльского племени по стремительным речкам Парне и Базыру, Кадату и Урюпу. Здесь было все, что нужно скоту: кипучие, по пояс, травы и чистая родниковая вода. Стада паслись в солнечных горных долинах на меже тайги и степи, а зимой укрывались в лесном низовье от разгульных буранов, залетавших сюда с Июсов.

Начальный князь Иренек стоял всем своим улусом на степном берегу Божьего озера, где в воду далеко врезается каменистая, поросшая карликовым ельником стрелка. От берега стрелку отделяет узкая полоска кочковатого болота. В случае опасности в эту природную крепость могли втянуться значительные силы киргизов. В положении улуса было и то преимущество, что здесь смыкаются долины Божьего озера и реки Парны, Уракская степь и Солгонские горы, что позволяло киргизскому войску быстро отрываться от противника, сбивая его со следа, а затем появляться внезапно там, где противник этого не ожидал.