Нэнси Митфорд - Любовь в холодном климате

— И как лорд Монтдор воспринимает все это? — спросила тетя Сэди, когда Дэви привез эту новость из Хэмптона.

— Сложно сказать. Соня несчастна, Полли нервничает, но Монтдор ведет себя, как обычно. По его виду не догадаешься, что с ним происходит что-то из ряда вон выходящее.

— Я всегда знала, что он черствый, как подошва. Ты знал, что он так богат, Дэви?

— О, да, он всегда был одним из самых богатых людей.

— Забавно, если вспомнить, насколько скупа была Соня в мелочах. Как ты думаешь, как долго он будет лишать Полли поддержки?

— Пока жива Соня. Бьюсь об заклад, она не простит, а он всецело у нее под каблуком.

— Н-да. Так что же Малыш, будет жить с женой на восемьсот фунтов в год?

— Конечно, ему это не нравится. Он говорит, что сдаст Силкин в аренду и найдет жилье подешевле за границей. Я сказал, что ему придется писать больше книг. У него это неплохо получалось, но сейчас он совсем пал духом, бедняга.

— Я думаю, ему станет лучше, когда они уедут, — предположила я.

— Ну, да, — сказал Дэви выразительно. — Но хотелось бы мне знать, что из себя представляет Седрик Хэмптон. Кстати, Малыш говорил о нем совсем недавно, кажется, они действительно не знают, где он сейчас. Его отец был паршивой овцой, уехал в Новую Шотландию, заболел там и женился на своей сиделке, пожилой канадке, у них был всего один ребенок, потом он (то есть отец) умер, и больше ничего не известно кроме того, что это мальчик. Монтдор назначил ему небольшое пособие, которое ежегодно выплачивается канадским банком. Не кажется ли вам странным, что он не проявлял никакого интереса к Монтдорам, особенно учитывая, что он получит их титул и вообще является единственной надеждой на продление этого древнего рода?

— Может быть, он ненавидел отца?

— Я не думаю, что он его знал. Нет, это наверняка исходило от Сони. Ей настолько невыносима была мысль, что Полли не получит Хэмптон, что она сама делала вид, будто Седрика не существует — вы знаете, как она умеет закрывать глаза на неприятные для нее вещи. Мне очень хочется посмотреть, как она отнесется к нему сейчас.

— Печально, не правда ли, что все огромное состояние семьи перейдет к какому-то колониальному Хэмптону.

— Просто трагично, — сказал Дэви. — Бедные Монтдоры.

До сих пор я не слишком задумывалась о материальной стороне дела, пока Дэви не назвал факты и цифры, только теперь я поняла, насколько колоссальным состоянием было «все это», так небрежно брошенное теперь к ногам незнакомца.

По прибытии в Хэмптон меня с тетей Сэди проводили прямо в часовню, где и оставили в одиночестве. Дэви ушел искать Малыша. Часовня была небольшим викторианским зданием рядом с людской. Она была построена Старым лордом и содержала мраморные статуи его самого с атрибутами ордена Подвязки и его жены Элис, а так же несколько ярких витражей, превосходный орган и семейную скамью, больше похожую на театральную ложу с красными плюшевыми занавесями. Дэви нанял первоклассного органиста из Оксфорда, который теперь потчевал нас прелюдиями Баха. Ни одна из заинтересованных сторон, казалось, не потрудилась приложить руку к этому мероприятию. Дэви сам выбрал музыку и нанял садовника, которому, видимо, выдал карт-бланш. Цветы просто подавляли своим великолепием и преувеличенной роскошью тепличных растений, так любимых всеми садоводами и расположенных со вкусом типичного флориста. Мне стало ужасно грустно. Бах и цветы навевали меланхолические мысли о печальной судьбе этого брака. Малыш с Дэви подошли к алтарю, Малыш пожал нам руки. Он, видимо, уже вылечился и выглядел довольно хорошо; его волосы были уложены аккуратными волнами, пара коротких локонов падала на лоб, и его фигура смотрелась довольно представительно в свадебном сюртуке, особенно со спины. В петлицу у него была продета белая гвоздика, а у Дэви красная. Но, хотя он и был в костюме жениха, он не нашел в себе силы духа пополнить свой репертуар этой новой ролью, всем своим видом он больше напоминал скорбящего близкого родственника. Дэви пришлось указать ему его место у алтаря. Я еще никогда не видела человека в таком отчаянии.

Священник с очень неодобрительным выражением лица занял свою позицию. По движению слева мы поняли, что леди Монтдор заняла семейную скамью, имевшую отдельный вход. Оглядываться было неприлично, но я не удержалась и быстро взглянула, она выглядела так, словно ее тошнило. Мальчик тоже оглянулся, после чего его спина выразила красноречивое желание сбежать из-под венца, пробраться к ней и сесть рядом. Он впервые видел ее после совместного обсуждения эпитафии леди Патриции. Органист из Оксфорда проявлял все меньше и меньше интереса к Баху и, наконец, затих. Оглянувшись, я увидела лорда Монтдора на пороге часовни. Это был все тот же бесстрастный хорошо сохранившийся картонный граф, который когда-то собирался вести свою дочь к ступеням алтаря Вестминстерского аббатства.