Нэнси Митфорд - Любовь в холодном климате

— Там нет ничего интересного, кроме паутины, — не выдержала я, — и она еще не достроена, вы же знаете.

Джесси бросила на меня яростный взгляд.

— Она построена без гвоздей, — пробормотала она.

— Девочки, милые, давайте пойдем туда летом на пикник. Я не могу ничем наслаждаться в такую погоду. У меня начинают слезиться глаза.

Дети поплелись прочь. Полли расхохоталась.

— Разве они не прелестны? Но я действительно не вижу смысла прилагать столько усилий, чтобы провести с Малышом несколько минут в церкви на морозе или писать ему о всяких пустяках, когда вскоре я буду с ним на всю оставшуюся жизнь. Кроме того, я не хочу огорчать леди Алконли, ведь она такой ангел, что приняла меня здесь.

Сама тетя Сэди, хоть и была благодарна Полли за то, что та избавила ее от всякой необходимости беспокоиться, находила ее поведение неестественным.

— Разве это не странно, — сказала она, — глядя на Полли, вы сразу увидите, что она счастлива, но никто не мог бы сказать, что она влюблена. Мои девочки целый день бродили, как лунатики, бегали на почту, подпрыгивали от телефонного звонка, но с Полли не происходит ничего подобного. Я наблюдала за ней вчера вечером, когда Мэтью поставил Che Gelida Manina [18] Che Gelida Manina — ария из оперы Д. Пуччини «Богема». на граммофон, она не выглядела мечтательной. Помнишь, как все было у нас ужасно с Линдой, когда Тони уехал в Америку — она не прекращала рыдать.

Но Полли имела более жесткую эмоциональную закалку, чем Радлетты, с ее-то матерью, полной решимости всегда знать, что у нее в голове и формировать ее мысли по собственному усмотрению, можно было только восхищаться той силе духа, с которой она противостояла натиску леди Монтдор. Очевидно, ее характер имел стальную основу, неизвестную моим двоюродным сестрам, которых швыряло туда-сюда в порывах страстей.

Мне удалось только несколько раз подробно поговорить с Полли за все это время, да и это было нелегко устроить. Джесси и Виктория не покидали нас ни на минуту, так они боялись упустить что-то важное. Кроме того, они бесстыдно подслушивали под дверью, пока мы с Полли, расчесывая волосы перед сном, обсуждали некоторые аспекты моего брака. К счастью, дети почти каждый день час или около того ездили верхом; от охоты пришлось отказаться из-за ящура.

Постепенно все выяснилось. Полли оставалась все такой-же скрытной, но защитная стена кое-где дала трещины, через которую пробивались вспышки поразительного откровения. Все оказалось примерно так, как мы и думали. Например, когда я упомянула о предложении Малыша, она ответила довольно небрежно:

— О, Малыш никогда бы не сделал мне предложения. Он так чудесно бескорыстен, и думает, что для меня имеют значение все эти вещи, и завещание и прочий мусор. Кроме того, он отлично знает маму и понимает, какой шум она поднимет — он не мог обращать на меня внимание из-за нее. Нет, нет, я всегда знала, что я сама должна сделать предложение, и я сделала. Это не было очень сложно.

Итак, без сомнения, Дэви оказался прав. Идея этого брака никогда не пришла бы в голову Профессора, если бы Полли не поместила ее туда сама. После этого, она слишком глубоко проникла в его плоть и кровь, чтобы он смог отказаться от такого приза. Самая красивая и богатая наследница своего поколения, потенциальная мать его детей, маленьких полу-Хэмптонов, о которых он так мечтал. Он ни за что не смог бы сказать «нет», когда все это положили к его ногам.

— В конце концов, я любила его всегда, сколько себя помню. О, Фанни, так замечательно быть счастливой, не правда ли?

Я чувствовала себя точно так же и могла подтвердить это всему миру. Но ее счастье обладало интересной особенностью, ее любовь казалась мне, охваченной восторгом юной девушке, недавно вышедшей замуж, чем-то очень уверенным и прочным, не нуждающимся в подтверждениях, постоянных встречах, разговорах с объектом этой любви, чем-то, что воспринимает взаимность, как должное. Болезненные сомнения и ревность, которые могут превратить в ад даже самый многообещающий роман, казалось, даже не приходили в голову Полли, которая приняла одну простую истину: между ней и Малышом осталось одно-единственное препятствие, и, как только оно будет преодолено, перед ними откроется путь к вечному блаженству.

— Разве могут иметь значение эти несколько ужасных недель, когда мы собираемся прожить вместе всю оставшуюся жизнь и быть похороненными в одной могиле?

— Очень экстравагантное желание, быть похороненной в одной могиле с Безобразником, — сказала Джесси, входя в мою комнату перед завтраком.