Омар Кабесас - Горы высокие...

Я люблю вспоминать. Это голос совести, про который я уже говорила. Моя мама, когда я с ней спорила или когда она мне помогала уроки повторять, а я болтала всякие там считалочки, говорила, что язык у меня без костей. Читаю, бывало, букварь: «Мой папа любит меня. Я люблю папу» — и тут же добавляю: «Па-па-пе-пе-пи-по-пу, никуда я не пойду». Или: «Пепе любит свою маму». И дальше: «Пепе, папа, пупа, пепа, в огороде растет репа».

Потом я убегала на улицу и ловила там бабочек.

До школы побольше лиги было. Я не любила ходить туда, лучше помогать дома маме тортильи печь.

Мама говорила: «Нужно научиться читать». А по мне, лучше с мамой идти кофе собирать на плантации неподалеку от нас. Если сомбреро с широкими полями надеть, то солнце вовсе и не обжигает. Конечно, в семь-то лет это не просто. Но мне нравилось больше ходить на плантацию, чем зубрить в школе: «Мою собаку зовут Фидо» или: «Фидо принес мяч своему хозяину». «Кукукнул-аукнул, кто-то пукнул» — а чтобы узнать, кто это сделал, мы писали имена на пальцах, а потом, намочив их слюной, выставляли кверху, чей палец высохнет скорее, значит, тот и виноват.

Хорошо утречком на речку сбегать.

«Можно с подружками на речку искупаться сходить?»

«Так я тебе и разрешила, негодная девчонка! Разве не знаешь, что девушки одни не ходят?! Будешь приставать, я тебе такую речку покажу!»

Кончилось тем, что я совсем перестала ходить в школу. Мама сказала, что неграмотному жить плохо — его жуликам обмануть легче, что самый несчастный человек — это неграмотный, что забросила я школу потому, что много с отцом хожу. Это верно. Отца я очень любила, гонялась за ним, словно собачонка. А маме я сказала, что не могу ходить в школу, потому что учительница очень злая и потому что в ливень меня в море унести может. Это была правда. В сезон дождей ходить было страшно, особенно по ущелью, где потоки с гор скатывались сплошной лавиной.

Мама сказала:

«Ну ладно, тебе лучше знать».

И вот я с шести утра за вертушкой, на которой отец шнурки вьет. Этим мы и жили. Он покупал волокно и из него шнурки скручивал, которые продавал в городе по хорошей цене в мастерскую, где карнавальные ракеты-шутихи делали. Верчу я вертушку, а отец с нитью в руке все отходит и отходит назад. Клубок становится все толще и толще, отец далеко отходит. От работы руки мои окрепли. Я такая сильная стала, что могла и корзину с маисом поднять.

Мама все удивлялась: «Нет, чтобы мне помочь маисовые початки лущить, тортильи делать, постирать белье или фасоль с маисом приготовить, тебя все куда потяжелее тянет».

Как мне нравилось вернуться домой усталой! Пот в три ручья, но я довольна, оттого что дело мое мне по душе.

Мой отец с клубками на спине был похож на кокосовую пальму, на которой орехи висят. А себя я так и запомнила — у колеса вертушки. На хлеб я с малолетства зарабатывала.

«Папа, подожди меня!»

«Поскорее, дочка, уже полдень».

И помню, стою я позади отца и вижу — тени уже нет. Значит, уже двенадцать. Если тени не видно, стало быть, солнце точно над тобой.

Когда подросла немного, стали меня брать на побережье хлопок собирать. Рот у меня не закрывался от удивления: море, которое падает с неба, облака, словно белые барашки, надо мной плывут. Любила я вдаль глядеть, наблюдать, как встает рассвет. Нам учительница говорила, что морская вода, словно дымок или пар, кверху поднимается, а потом эта же вода дождем на землю падает.

Про все про это я думала, когда в сомбреро ходила по полю и собирала хлопок. А после работы просила отца сходить вместе со мной на берег ракушки пособирать. Он любил крабов искать. Иногда мы ловили хутий [25] Небольшие грызуны, мясо которых съедобно. , которых продавали тем, кто приезжал на пляж.

Значит, вода поднимается по невидимой реке в небо. Вот поэтому зимой и льет как из ведра. Бывают страшные бури с ливнями, когда с неба лягушки и змеи падают. Раньше я думала, что такого не бывает. Ну а если знаешь, что вода с земли поднимается на небо, почему же этому не быть?! На побережье мы жили два, а то и три месяца. А когда возвращались домой, устраивали большой праздник, молились пресвятой богородице за то, что мы все живы и здоровы и домой добрались.

В тот же день, когда уже были дома, шли купаться на речку и отдыхали там до полудня. Мы шлепали по воде, охотились за водяными жуками. Мама в это время стирала белье. То и дело слышался ее голос:

«Убивать грешно. Довольно визжать. Не касайтесь своих глаз руками после водяного жука, а не то они слипнутся».