Вадим Сикорский - Капля в океане

Действительно, все шло в божественную копилку Д. Д., даже пчелы, не имеющие органов для продолжения рода: «Как же, — вопрошал Д. Д., — они развивались и приобрели современный совершенный вид? Эта пчела так ужалила Дарвина, что ой-ой-ой!» Пчелы оказались очень нужны Д. Д., но совсем иначе, чем Льву Евгеньевичу, они принесли куда более ценный мед — духовный. Эта маленькая пчелка неожиданно оказалась большой деталью в сложном построении душевного комфорта Д. Д. Он вырезал заметку о ней из журнала и спрятал в заветную папку с небольшим крестиком в углу. «Божественная папка» — и в ней «Божественная тетрадь» и вырезки из различных изданий. В это досье допускались только реалии, только документы. И только чисто научные свидетельства — вернее, признаки наличия бога. Видящий да увидит, слышащий да услышит! Частенько дома, устав от работы или игры, он любил перебирать эти газетные и журнальные вырезки, словно скупец заветные купюры. С той только разницей, что на них можно было купить нечто большее, чем на деньги: бессмертие и радостное сознание, что бог есть! А это и составляет для мыслящего человека его спокойствие и душевный комфорт.

Он очень любил все это читать вслух, поглядывая победно на слушателя. Например, о землетрясении в Италии в 64 году: зрители в неаполитанском театре созерцали самого Нерона, исполнявшего песню, и вдруг все почувствовали страшный толчок. Но без памяти влюбленный в музыку император не прервал исполнения, допел до конца. Представление благополучно закончилось, но, как только театр опустел и последний зритель покинул зал, здание театра тотчас рухнуло. Может быть, порыв к искусству дошел до Небесного Мецената и он помиловал высокие души?

А вот случай, когда небо, наоборот, покарало, океан вдруг поглотил целый остров, и тот именно, на котором обосновались пираты и разбойники. Или из чисто научной оперы, метаболиты. Вещества, возвещающие о необходимости уменьшения популяции, потрясли Д. Д.: как они могли выработаться? Или статья о квантовой телепатии профессора Пушкина В. Н., о парадоксе Эйнштейна — Подольского — Розена: частицы, обладающие одинаковыми квантовыми свойствами, неразрывно связаны н е з а в и с и м о о т р а с с т о я н и я! На изменения характеристики одной другая м г н о в е н н о реагирует, какое бы расстояние между ними ни было! Больше всего восклицательных знаков получили у него выписки из Тарле о неуязвимости для пуль и снарядов Наполеона. Когда Лева стыдил его за богоискательство: «Как ты можешь, ты же ученый» — Д. Д. всегда цитировал Винера: современный физик по понедельникам, средам и пятницам специалист по квантовой теории, а по вторникам, четвергам и субботам — по теории относительности. В воскресенье он уже совсем не специалист, а просто грешник, истово молящийся богу, чтобы всевышний кого-нибудь вразумил, желательно, конечно, его самого, и помог как-нибудь примирить эти две теории. Однажды Лева его спросил:

— Ты же истинный мракобес, как же ты в партии?

— Партийность — это мое гражданское состояние, бывает же брак по рассудку. У меня именно так. Я принимаю все пункты коммунизма, кроме одного: безбожие. Ну и что? Я же не проповедую свои взгляды, в церковь не хожу. Наоборот, я четко выполняю все партийные обязанности, а бог — сугубо мое частное, интимное, личное дело. Я ищу научные доказательства. Выражаясь языком криминалистики, собираю улики его присутствия, наличия. Кому это мешает? Тем более что общественные акции мои диаметрально противоположны. Я даже подрабатываю в обществе по распространению знаний, иногда читаю научно-популярные лекции, и когда мне задают вопросы о религии и боге, я лихо высмеиваю идеалистические и богостроительские теорийки. Более того, я даже написал две статьи для антирелигиозного журнала, аргументированно разделавшись именно с научным богоискательством!

Лев в ответ упрекнул его в лицемерии, а заодно и в цинизме и в том, что его, Д. Д., всегда хата с краю, оттого он и может так раздваиваться. А он, Д. Д., обратил все в шутку и процитировал своего любимого Сийеса, одного из директоров Директории, рассказав, как однажды Сийес на вопрос, что он делал при Робеспьере, ответил: «Я оставался жив».

Д. Д. сладко потянулся и, взглянув на часы, ахнул: времени оставалось в обрез! Крымское окно все сияло. «Дерево-призрак, жизнь-пустота… Черт со всеми этими ярлыками! Архитектор со своим капитаном пускай живут как им нравится, Лева — как ему нравится, а я буду жить — как м н е. Не судите да не судимы будете. И вся жизнь все-таки немножко игра!»