Вадим Сикорский - Капля в океане

Но и совсем отказываться от Симы не по-хозяйски. Не надо только, чтобы заходило слишком далеко. Впрочем, пока и заботиться об этом смешно, такой она оказалась недотрогой! Нелегкий орешек, степень недоступности больше, чем у Монблана.

Через день Симе стало намного лучше. Навестив ее и вернувшись в прекрасном расположении духа, Д. Д. поставил машину в тень и поднялся было на крылечко санаторного коттеджа, когда из кипарисовой гущи вдруг раздалась знакомая с детства частушка:

Д. Д. вздрогнул и обернулся. Что это?! Этой частушкой его всегда дразнил Юлиан и еще вечно присочинял к ней варианты. Д. Д. никогда не обижался, хохоча вместе с ним. Но голос вроде не его, да и откуда бы он здесь! И вдруг:

— Юлька?! Ты?! Какими судьбами?!

Из кипарисовой гущины выдрался взлохмаченный Юлиан и вспрыгнул на крыльцо. Братья обнялись.

— Бежал из заключения, отсиживаюсь в кустах!

— Чего же не сообщил?

— Обожаю сюрпризы, ошарашить!

— Я поговорю с директором, у нас тут…

— Недостоин, снял комнатушку. Мне после тамошнего и шалаш покажется раем. А тут отдельная камера, десять минут до моря. Вулканический рай! У меня чуть не лопнуло сердце от здешней красотищи! Митька, я понял одну великую вещь: судей нужно назначать только из бывших невинно осужденных! Да, только с такой справкой и допускать на эту должность!

— Ты не изменился! А я думал, тебя там переломили…

— Приглашаю отобедать в забегаловку. Все, без исключения, должны хоть немножко посидеть в тюрьме! Чтобы ценить всерьез вот это все, и даже просто такой вот кустик, и малый ручеек. И тебе посидеть бы в первую очередь.

— У тебя седина!

— Зато у тебя ее нету.

Юлиан вдруг вытащил из кармана клеенчатую тетрадь и, потряся перед носом Д. Д., добавил угрожающе:

— Но будет! Вот кто пережил в жизни, так это тетя Кира, твоя собственная мать! А ты ее в богадельню? Будет у тебя седина, я тебе организую!

— Это только проект, но уже, значит, доложили!

— Да мы к себе ее лучше возьмем! А ты с Клавой действительно как в море корабли?

— Да. Что это за тетрадь?

— Дневник тети Киры, я переписал, чтобы ткнуть тебе…

— Ладно, прочту. Да что мы здесь торчим! Купаться и обедать, там и поболтаем!

На пляже Д. Д. сказал:

— А ты знаешь, я тут мог бы в точности, как ты, загреметь в тюрьму. И за то же.

Юлиан вылупился на него.

— Представь себе! — засмеялся Д. Д.

— Ты же ездишь на цыпочках!

— Шерше ля фам.

— Где?

— Под колесами!

Д. Д. подробно рассказал о случившемся с Симой.

— Как же ты разрешил ей?

— Зигзаг души.

— Вот смех, там бы встретились! А у тебя все-таки вода с государственным спиртом, из ларька, а не кровь! Помнишь, ты боялся даже близко к дому подходить, архитекторовому, когда его арестовали. Крыл почем зря свою мать, что она ему посылки посылает.

— И правильно, тогда это было самоубийство.

— А твоя Сима-то молодец, познакомь! Подруги у нее нет?

— У меня с ней все на строго платоническом уровне.

— Знаем твою платонику!

— Даю слово! О, кстати, я тут ей некоторые твои детские афоризмы за свои выдавал, не продашь?

— Плагиат разрешаю, — засмеялся Юлиан. — Я и забыл о своем вундеркиндстве!

Весь день братья провели вместе, выпили, по домам разошлись поздно. Не спалось, и Д. Д. раскрыл Юлианову тетрадь. «Тетрадь II Книги Потрясений». Придумал же, — подумал он. — Потрясаться всякий умеет, а ты попробуй потряси. И чего его все-таки тянет в чужое нутро заглянуть? Норовит через край сердца, словно через какой-то забор, подсмотреть. Неприятно. И так и пышет глазами прямо тебе в душу. Много накатал! Вначале какие-то собственные записи самого Юлиана. Любопытно!» Д. Д. не удержался и быстро пробежал их. Внимание его остановило четверостишие, Д. Д. прочитал его дважды и подумал: «Оригинально!» Читал, шевеля губами, а потом вслух:

«Забавно. Между прочим, чрезвычайно похоже на Юлиана, целиком можно отнести к нему самому. Мир — Юлиан! Юлиан — мир!» Дальше шла запись: «Сейчас время развитой человеческой мимикрии: не выделяйся! А я это вулканически ненавижу». Д. Д. возразил вслух, словно перед ним была не тетрадь, а сам Юлиан: