Дмитрий Бавильский - Несовременные записки. Том 3

И художник смотрит вдаль и видит, как чёрный приносит ночь. Но где же белая? Увы, мой друг и товарищ, её пока нет. Но лишь только на холсте появится незакрашенный край, утро придёт вместе с белой. И они встретятся? Разумеется, встретятся; конечно, ещё бы, — с улыбкой и загадочно. Разве же могут они долго поврозь? Нет…

И уже вечереет. И только слово невзначай срывается с губ, как начинает жить само по себе. Собаки молчаливо, с достоинством, рассаживаются на поляне, как зрители или музыканты перед началом большого концерта, и ждут прихода темноты, которая и приходит вместе с их чёрным собратом.

И я прихожу, и в полночь стою на крыльце, и босым ступням холодно от прикосновения камня. Постепенно темнота обволакивает воздух, и нужно врасти в неё, чтобы услышать хлопанье ворот и ставень в соседних домах, свист мальчишек, выходящих на третью стражу в сады, неясный, далёкий шум дороги, биение бабочки о фонарное стекло. И только когда я врастаю в эту темноту, и уши мои до отказа наполняются ею, я начинаю понимать, что июль…

…уже на исходе. Но письма продолжают приходить — и нитка тянется, пока её не оборвёт бережная хозяйка; так и от давно ушедших в путь приходят иногда запоздалые вести — ни к ночи, ни к позднему чаю, но на рассвете, когда садовый холодок осторожно вытягивает из тела последние остатки ночного тепла, и строки их светлы и беспечальны. Наверное, и ты привыкла уже к сморщенным листьям лопуха, неаккуратно приходящим в дом, чтобы запылить его, а почтальон подаёт их тебе с улыбкой, припоминая что-нибудь из любимого поэта:

И ты догадаешься, что время приходит и пора собираться в дорогу, ибо утро не за горами, и скоро уже на холсте появится робкий его след.

Вы совершенно правы, мой друг и товарищ по встречам восхода. Время пришло, и пора отправляться в путь.

Стали тише и тревожнее ночи, и музыка кузнечиков стала ещё слышнее. Поглядите на звёзды, высчитайте их блеск до десятых и передайте тому, кто приносит грозу, что ветер размечен по нотам и нужно поторопиться. Сходите к колодцу — ибо близок август, и чёрная вода стала холоднее и слаще. Нарвите подорожник, и лето вылечит вас, как лучший лекарь; разметьте по высоким соснам и звёздам путь. Возьмите за руку её и немедленно отправляйтесь, ибо время пришло.

И мастер уходит и уносит холст.

«Мастер, — кричу я, — мастер! Но когда же вернётесь вы из бог-его-знает-откуда; когда снова придёте слушать музыку Древнего Рима и наблюдать чёрную воду; когда ещё раз позволите утру сойти с вашего холста, чтобы чёрный и белая знали, что фонари за окном зажигаются каждую ночь; когда встретим мы старого дворника-пенсионера и уведомим его, что пыль на дорогах надёжно подкована, и можно брать в руки не молот, но метлу, когда же, когда?..» «Не волнуйтесь, дорогой друг и товарищ! Неужели же зря писали вы эти письма, как песни кузнечика в душную ночь? Оглянитесь вокруг, выйдя на крыльцо, — мы всегда вместе. Это просто путь разделился на две дороги».

Спокойно и улыбаясь. И мы с тобой выходим на крыльцо, я беру старенький этюдник и краски, и по дороге к колодцу, волнуясь…

…не столько за себя, сколько за время, что обладает удивительной способностью течь вспять.

И разве дано нам остановить его, ухватить за рукав в толпе, вечно куда-то торопящейся, хоть на миг? Но ведь дело совсем не в этом! — возражаешь ты. Конечно, ну, конечно — ведь дело совсем не в этом — нет, дело не во времени, дело в провинции, старой и глуховатой на одно ухо, вечно бормочущей что-то по вечерам. И, прислушиваясь к её невнятному бормотанию, искоса наблюдая торопливую пробежку сумрачных домов, каждый из которых говорит о чём-то своём, я снова оглядываюсь на тебя, ибо путь разделился на две дороги, и время вот-вот потечёт вспять, и осталось совсем немного, ровно столько, чтобы успеть сказать тебе то, что я должен сказать. И я вдруг начинаю говорить: «Я скажу тебе то, что должен сказать. Знай, что мне удалось услышать от Старого Ребёнка, когда только свеча, колеблясь, освещала его лицо в беседке на берегу Великой Реки. Мы вечно будем вместе, разлучаясь на время. Неважно, что настанут времена, когда мы будем поврозь, — это совсем, совсем неважно. Нужно только вовремя оглянуться — и ты увидишь, что я здесь. Рано или поздно, но мы снова встретимся, чтобы вновь разлучиться и встретиться вновь. Где бы ни была ты — я с тобой, и где бы ни был я — ты со мной. Нам суждено вечно стремиться друг к другу, предчувствуя встречу».