Татьяна Титова - Несовременные записки. Том 4

У ворот Маяпура сторож с ружьём.

Над вечерней Калькуттой пахнет дымом, ярко светятся лавки, черно-синее небо.

Кришна более тонок, чем семантика. Сила полной, нежной простой деревенской любви могущественней всех энергий и сил. Это не метафора, это буквально.

Духовный учитель дал мне имя Ананта-Ачарья-дас и четки. Вся «программа» поменялась. Повторение мантры Харе Кришна Харе Кришна Кришна Кришна Харе Харе Харе Рама Харе Рама Рама Рама Харе Харе ставит в новую парадигму, удивительную парадигму. Когда ты полагаешься на Кришну, и когда свой опыт и доводы неангажированы, всегда победа.

Как ни увлекательны нам жизненные истории, но они практически нам не нужны. Кто услышал Флейту Неба, не хочет слушать Флейту Земли. Россию, как и любую другую страну, как и любую другую планету, может спасти лишь мантра Харе Кришна, «Гита» и «Бхагавата». Это можно доказать господам политологам, ученым и аналитикам, а можно и не доказывать. Мантра проходит сквозь стену и сквозь умы.

И всё это моё эссе — лишь хитрая хитрость. Сначала всё это ностальгическое ретро с юморком и заумными размышлениями о чтении, как перекодировке семантических метасфер, о чтении, как «белом» гипнозе, о поэзии, как вымирающей, но наиболее действенной форме самооптимизации (психоанализ, экстрасенсорика, рефлексотерапия, кармапсихология, цигун и проч. — всё это «детский сад» по сравнению с возможностями ямбов и оксюморонов), о поэзии писателей-вегетариацев, таких как Бернард Шоу, Басё или Патриарх Эно, читая которых every day можно помолодеть на 20 лет, и всё это лишь затем, чтобы потом сказать: «Серен Кьеркегор хорошо, но Кришна лучше». Чтобы в удобный момент сказать: «Кришна лучше всех».

Даже если мы очень умны, этот ум нам дан Кришной. Но можно оставить все виды Дхармы и все виды умов, и просто разносить семантические поля, заполненные Кришной, по свету для всеобщего удовольствия. «Кришна — это замечательно». «Океан любви к Богу — это замечательно». «Кришна, Его Святое имя, Его игры и развлечения — это замечательно».

В ушах у Кришны серьги в форме крокодильчиков.

Он, Отец всех живых существ, создатель всех планет и вселенных, как простой возница управляет колесницей воина Арджуны. Безграмотный брахман смотрит на эту картинку в «Бхагавад-гите» и плачет. Как?! Как Верховный Господь, Сваям Бхагаван, служит воину Арджуне, как возница, как шофер!? Как это возможно?!

Все люди — братья. Находясь под влиянием низших материальных модусов, люди думают, что все кругом враги, но шастры утверждают, что все — братья.

Существует 8 миллионов 400 тысяч видов живых существ. И душа, упавшая в форму минерала, реинкарнирует, очищаясь страданиями, всё в более высшие формы. В форме человека душа-джива имеет выбор и может слушать о Боге, и может принять Категорический императив и увидеть звездное небо. Если живому существу нравится это «милое, трогательное, былое и прожитое» с его радиолами, абажурами, поленницей дров у порога, оно вновь родится, снова будет сидеть на горшке, и снова будет болеть корью, свинкой, желтухой, снова пойдет в 1-й «Б». Но если живое существо захочет вернуться во Вриндаван, Кришна ему поможет. У неё, этой души-дживы зазвонит телефон и вежливый голос пригласит её прийти на лекцию о самом главном. Джива-душа ответит:

— Нет-нет, я не интересуюсь этим, я интересуюсь другим.

— Всё равно приходите.

И вы придёте и услышите историю о Прабхупаде, как он, полный веры, любви и преданности, сошел в Бостоне с корабля «Джаладута» и сказал репортеру:

— Я приехал в эту страну, чтобы распространить учение Сознания Кришны по всему миру.

Потом лектор предложит вам попробовать повторять мантру Харе Кришна Харе Кришна Кришна Кришна Харе Харе Харе Рама Харе Рама Рама Рама Харе Харе и почувствовать эффект от такой медитации.

И потом дома через неделю, встав рано утром, вы усядетесь на диване под гобеленами и начнете вибрировать эти 16 слов, перебирая четки.

На сих строках нашего эссе мы закончим наше незамысловатое повествование, тем более, что герою текста давно пора почивать, так как сегодня он засиделся за творчеством аж до полуночи, совсем как Бальзак, спеша побыстрей разделаться с этим замыслом и перейти к другому, более трансцендентному, более важному и нужному. Видимо, поэтому наше эссе и завершается, что новые дела торопят.

Екатеринбург, 1997

Похоть писания прозы — омерзительна. А сама проза — невинна. У неё попросту нет того органа, пользуя который, можно потерять эту самую невинность. Русская проза — существо странное, недорождённое, или что-то в этом роде. С одной стороны — двусложная формула Пушкина, Гончарова и Пастернака, похожая на H 2 O, с другой — Толстоевский, т. е. сложный процесс выделения белка из бледной поганки. Акушерские потуги Платонова — родить её обратно — не в счёт (хотя почему, собственно?).