Ян Папп - Направление — Прага

— А тебя я приглашаю на свадьбу в качестве свидетеля и предлагаю заняться хижиной вместо меня — не бойся, это все я устрою.

— Вот это сюрприз! Чтобы ты да женился? А сколько раз я от тебя слышал, что ты ради одного выстрела не станешь покупать весь тир? — Штефан решил ему напомнить его любимую поговорку. — Где же твои принципы?

— Они, брат, существуют для того, чтобы их заменяли еще лучшими принципами, — невозмутимо возразил Гайдошик.

— Даже у опытного альпиниста иногда заедает веревку, — поддел его Штефан.

— В горах как в жизни, ничего не попишешь, — охотно согласился Гайдошик.

«И ровно через шесть недель я уже был смотрителем горной хижины, — подумал Юрда. — Если б не это, вряд ли бы я теперь тащился по горам с этим паршивым майором». Он нарочно дернул рукой, чтобы убедиться, что это не сон. Ремешок врезался ему в запястье, майор Вайнер испуганно посмотрел на него.

— Не дрейфь, майор, это я просто проверяю, не потерялся ли ты у меня.

Сумерки опустились на лес раньше, чем ожидал Юрда. «Будем идти до полной темноты, — утверждал он себя в своем первоначальном решении. — Нужно попробовать в первый же день, чтобы проверить, насколько верны мои расчеты». Он старался идти как можно быстрее, но, несмотря на все старания, ему приходилось волей-неволей замедлять шаг, так как видимость ухудшалась с каждой минутой. К его разочарованию, оказывалось, что сумерки, во время которых можно идти хотя бы медленно и без особого риска, чертовски непродолжительны, особенно в лесу. А им нужно по возможности идти только лесом, потому что лес их союзник и друг.

— Береги глаза, — предупредил он Яна, и майору тоже показал, что нужно прикрывать лицо левой рукой. Ветки то и дело хлестали их по лицу.

Последние метры они уже не шли, а на ощупь пробирались от дерева к дереву почти в полной темноте, не видя друг друга, спотыкаясь друг о друга.

— Привал, — мрачно заявил Юрда, — дальше идти нет смысла.

— На мягкую постель мы здесь не можем рассчитывать, — заметил Ян, споткнувшись о камень. — Нужно подыскать хоть какую-нибудь ямку.

Он стал на четвереньки и начал ощупью исследовать место. Они были в молодом еловом лесу на довольно крутом склоне, усеянном гранитными валунами. Наконец он обнаружил между двумя плитами ложбинку, в которой могли бы более или менее удобно разместиться три человека. Хотел сходить за Штефаном, но побоялся, что потом не сумеет вернуться на найденное им место. Поэтому предпочел негромко свистнуть, а когда Юрда с майором добрались до него, он предложил Штефану:

— Проверь-ка сам это лежбище, как оно тебе?

— Трехспальный «люкс», — оценил находку Юрда.

— А поверх камней можно натянуть брезент.

— Дождя не будет. — Юрда поднял голову — ему показалось, что в лесу чуть посветлело. Сквозь просветы в кронах проглядывало серебристое небо: видимо, вышла луна.

Они уселись на рюкзаки, Юрда связал пленному ноги, выделил ему порцию еды, терпеливо подождал, пока доест, потом связал ему руки.

— Не слишком ли?.. — сказал Ян.

— Ну да, слишком. Он вскочил и побежал, а ты ищи его потом в этой тьме кромешной… Если б я не держал его на ремешке, он рванул бы от нас в любой момент. Автомат бы тогда пригодился только, чтобы за ухом почесать.

После ужина они выстелили ложбинку палаточным брезентом.

— Он будет без кляпа?

— Вот это уже было бы слишком, — Юрда достал свой охотничий нож и провел им под носом у майора. — Спать и не шуметь — ясно? Иначе капут.

— О да, капут. — Майор пожал плечами и уныло уставился во тьму. «За глупость приходится платить, — подумал он, — во всяком случае, я за нее расплачивался всю жизнь. А уж эта поездка была кардинальной глупостью, и, видимо, последней в моей жизни. Вряд ли у меня будет возможность совершать их и дальше». — Даю вам честное слово офицера, что не убегу, — сказал он вслух. — Вы можете развязать меня без всяких опасений; развяжите хотя бы руки.

— Ну нет, майорчик, тут уж ничего не поделаешь. Иногда честное слово бывает надежнее ремня, но в твоем случае я уж лучше положусь на ремень.

Майор Вайнер кивнул. «Ты прав, — думал он, — вообще-то у меня всегда было то, что принято называть чувством чести, и не помню, чтобы я когда-либо нарушил свое слово, но сейчас я, возможно, удрал бы, если бы представился случай. В конце концов, мои перспективы на будущее дают мне определенное моральное право на бегство. В таких случаях, как говорится, высока честь, да лучше бы слезть».