Валерий Генкин - Повесть о печальном лемуре

вроде бы написал Есенин, и сам друживший со всей этой сволочью.

Но поразительней всего — Мария Федоровна Андреева. Сказочной красоты девочка — ее рисовали Крамской и Репин. Грациозная юная девушка — модель донны Анны в репинских иллюстрациях к «Каменному гостю». Звезда Московского Художественного театра. В придачу к красоте и грации — блестящий ум. И абсолютное отсутствие совести. За ней волочится черный-пречерный след. Она соблазняет Савву Морозова, и тот передает ей страховой полис на предъявителя на 100 000 рублей — жизнь застраховал на эту сумму. Ну и конечно, он вскорости кончает жизнь самоубийством — с помощью то ли Красина, то ли другого подельника красавицы актрисы по партии. Вот таким способом она добывала деньги для этой самой партии — а уж лучше ли это, чем бандитизм Кобы и Камо, пусть судят другие. И на долгие годы закабалила Горького — может, и любила, кто их поймет, он-то ее любил без памяти, но любовь любовью, а деньги, как и котлеты, отдельно. И тщанием товарища Феномена — так называл ее Ильич — горьковские тыщи регулярно пополняли партийную кассу. Так она и жила с Горьким и Морозовым одновременно (двух маток сосет ласковое теля), а когда отработавшего свое Савву убрали за ненадобностью, целиком переключилась на Буревестника. Они мотались по миру, Горький и посланная за ним досматривать Андреева, да еще Николай Буренин из «боевой технической группы» (так называли организацию по добыче оружия и денег для торжества всемирной революции). Музыкантом был Николай Евгеньевич, аж самому Шаляпину аккомпанировал, а в поездках с Горьким услаждал слух писателя своей игрой. Но Бог с ним, с Бурениным. Вернувшись в Москву, Мария Федоровна прыгнула в койку к главному московскому жандарму, а поднадоевшего Горького с облегчением сдала из рук в руки той самой помянутой выше Марии Игнатьевне Закревской. Тем более что стало меж ними возникать некое недопонимание — слабаком показал себя Алексей Максимович, не одобрял он излишнюю кровавость некогда милых сердцу большевиков, Мария же Федоровна на такие пустяки смотрела просто, а то и вовсе их не замечала. Но без пригляда писателя оставлять было нельзя, мало ли что натворит проказник, и своего очередного возлюбленного (на сей раз уже не из жандармов — новое время настало, где теперь сыскать жандарма, — а из ЧК, тоже полезной организации) Петра Петровича Крючкова она быстренько сделала секретарем Горького. Андреева с Крючковым присматривали за источником бабла в эмиграции, глаз с него не спускали. Ну а потом, как и следовало ожидать, Крючкова свои же чекисты и шлепнули — за убийство Горького, за что же еще. А красавицу Андрееву кара обошла — напротив, жила она долго и счастливо, заведовала Домом ученых, а уж как выступала с воспоминаниями о Горьком… Очень ее интеллигенция за это уважала. Даже Сталина пережила на несколько месяцев и мирно скончалась в возрасте восьмидесяти пяти лет.

Все эти выдающиеся дамы, оставившие кто в буквальном, кто в переносном смысле кровавый — и уж точно черный — след в российской истории XX века, — все прожили долгую жизнь. Почему? А потому, я думаю, что жизнь часто сокращают не болезни, не бедность, не дурной климат, а угрызения совести. А тут уж какие угрызения, какая совесть…

Правда, что заставляло их — блестящих, умнейших, красивейших — так самозабвенно служить ИМ? Страх? Чистый авантюризм? Трезвый расчет? Обаяние зла? Или и правда вера в идеалы?

Если бы знать, если бы знать. Если…

сложилось впечатление, что в деревеньке, давшей приют сладкой парочке Виталию Иосифовичу и Елене Ивановне, кроме них живет только отшельник Миша, то впечатление это ошибочное и вина тут целиком и полностью лежит на авторе: проморгал, не удосужился, не дал эту, как ее, — широкую панораму. Ну вот вам панорама. Как справедливо указано в справочном издании, найденном Михаилом Сергеевичем на своем чердаке, население деревни Старое Теличено достигает 2 (двух) человек. И это святая правда, если говорить о зиме и ранней весне. Обитаемыми в эту пору остаются два дома, и в каждом из них живет по одному человеку. Через дом от Затуловских стоит изба самой старой — за восемьдесят — жительницы Теличена бабы Жени Ильиной, которая (не изба, а баба Женя) отличается крайней подозрительностью и исключительно склочным характером. Когда ВИ по необходимости проезжал мимо (а другой дороги просто не существовало), Женя непременно показывалась на пороге и говорила, что машина вот-вот снесет ее забор. ВИ терпеть не мог напряженности в соседских отношениях и все норовил приветливо ей улыбнуться, тем более что любимую его бабушку звали тоже Женей, однако на сварливую бабку это не действовало. Дабы погасить конфликт, Затуловские с великими трудами и немалыми расходами насыпали объездную дорогу и с той поры ближе трех метров к забору не подъезжали. Тогда бабка призадумалась, да и пустила слух, что Виталий Иосифович крадет у нее дрова. Поскольку дрова были ненумерованными, доказать противное ВИ не смог, и ему пришлось оставить это обвинение без ответа.