Хэрриет Эванс - Сад утрат и надежд [litres]

– О, неужели?

Джульет кивнула.

– Но что-то, как видишь, случилось. Возможно, из-за смерти Элайзы, потому что тогда и произошел разрыв. Я не знаю, помирились ли потом Лидди и Мэри, но Далбитти с Недом – точно нет. Ох, как это ужасно.

– Что случилось с Мэри?

– Не знаю, – ответила Джульет. – Но они с Лидди были друг для друга всем на свете. – Она взглянула на часы: – Ой, извини…

– Ладно, в другой раз. Но прежде чем ты уйдешь, скажи: ты уже видела программу конференции?

– Я пришлю тебе мои предложения. – Джульет наклонилась, выключила компьютер и хотела поднять с пола сумку. – На мой взгляд, все прекрасно, но лично мне хотелось бы видеть больше докладов о Лейтоне.

– Да. – Он наклонился над столом, положив руку на затылок, и внимательно посмотрел на нее: – Почему?

– На конференции речь будет идти о том, как мы стали эдвардианцами. Он – ключевая фигура. Ведь как изменилась Королевская Академия, как укрепились некоторые тренды за время его президентства. И вот что я думаю. Может, нам попросить Томасину Мак-Интайр сделать доклад о нем? Ведь она эксперт по Лейтону.

– А-а. – Сэм колебался. – Спасибо, Джульет.

Водянистое солнце освещало ее крошечный бледно-голубой кабинет. За окном росла магнолия, на ветке сидела зарянка и глядела на них двоих.

– Ты слышал о ней? – нерешительно спросила Джульет. – Или, может, я сказала что-то ужасное?

– Нет, все прекрасно. Просто забавно, потому что она придет ко мне на Пасху. – Они посмотрели друг на друга и рассмеялись. – Она тоже разведена. – Сэм чуточку помедлил. – Вообще-то, разведены все, кто будет у меня в воскресенье. – Он выпрямился во весь свой большой рост. – Ох, извини меня. Неделя получилась длинная. Я предложу это Томасине в выходные.

В это время у Джульет звякнул телефон, пришло сообщение, и она посмотрела на дисплей, опасаясь, что это Мэтт снова написал ей что-нибудь о документах для развода.

Улыбнувшись, она снова схватила свою полотняную сумку, но нечаянно вытряхнула из нее бумаги. Они рассыпались по столу и упали на пол водопадом текста.

– Боже мой. – Она нагнулась за ними, но Сэм уже подобрал большую часть бумаг.

– Бумаги для развода? Прости, я нечаянно увидел… – Он подвинул ей листки. Его серые, обычно веселые глаза помрачнели. – Сочувствую.

– Угу… угу. Мой муж хочет ускорить дела. Его подружка беременна.

– Весьма современно, – осторожно заметил Сэм, и она засмеялась и снова запихнула в сумку бумаги, рецепты, бланки и письма. – И они хотят скоропалительно сыграть свадьбу, а для этого им необходимо убрать тебя с дороги?

– У него принцип – не жениться, если родился ребенок. Он считает это ниже своего достоинства.

– Тогда это упрощает ситуацию, правда?

– Слава богу. Вопрос с детьми… все это было довольно просто. Просто он… ужасно достает меня. – Она закусила губу, решив не жаловаться. Не говорить те вещи, которые хотелось сказать. Как он все время засыпал ее нелепыми сообщениями. Как Тесс начала выдвигать претензии. Что Айла не должна говорить какие-то вещи Элиз. Что Санди не должен приезжать в следующий раз в грязных сапожках.

Сэм поднял еще один листок с пола.

– Когда я разводился с Анной, мне снилась наша свадьба. Я был простужен, чувствовал себя отвратительно и поэтому плохо помню, как все было. Мои родители прилетели из Канады и никого тут не знали. День был странный, но что тут удивительного, правда? Поэтому я игнорировал тогда свои предчувствия, но потом сообразил, в чем было дело, – мне не надо было жениться на Анне.

– О, – сказала она. – Да, это так, верно.

У нее ужасно замерзли ноги – почему она не надела плотные колготки? – в тонких шелковых туфлях, громко стучавших по церковному полу. Платье было ей слишком узким. Мэтт стиснул ее руку тоже слишком сильно – она мечтала лишь о том, чтобы все поскорее закончилось, все это. Искусственные цветы, широкая улыбка ее родителей. После церемонии они неловко стояли возле угрюмой викторианской церкви, Мэтт почесал в затылке и предложил всем пойти в паб. Они так и сделали. Ее родители рано ушли, и она испытала огромное облегчение; мать Мэтта, Луиза, пожаловалась на головную боль и ушла в отель. Онор, единственная, что-то сказала новобрачным своим хриплым голосом. Она взяла одной рукой Джульет за подбородок, другой держала за руку Брайена и сказала: «Ох, будь счастлива, дорогая». Потом Брайен поцеловал ее в щеку и еле слышно прошептал: «Твоя бабушка хотела бы быть здесь, дорогая моя. Ты ведь знаешь ее».