Владислав Баяц - Хамам «Балкания»

Эта нерешенная проблема моего дворика ничуть не уменьшает ответственности франко-британских кельтистов, которые по неоколониальной привычке игнорируют факт существования собственного наследия на другой территории. Или, если выразиться помягче, которые не интересуются этой частью наследия.

Что, это политика?

Судя по Алану Стивеллу, это так.

Конечно, он сожалел о том, что под рукой не было Синана, но понимал, что это тоже судьба. Тяжкое бремя пережитого частичного полководческого поражения ему пришлось сносить самому, но и самому же предстояло освободиться от него. Синан при нем теперь присутствовал только в мыслях.

Когда летом следующего года был продолжен поход на Банат во главе со вторым визирем Порты, он понял, что гордость следует отодвинуть на второй план. Следовало забыть о своем высоком положении и вести себя как пристало обыкновенному солдату. Именно это возвращение к верноподданическому, безоговорочному послушанию без всяких излишних размышлений дало возможность другим, да и ему самому разглядеть в нем исключительно храброго воина. Теперь он командовал отрядами во многих битвах, часто рисковал жизнью и в итоге стал примером для солдат. Хронисты отметили эту его храбрость: «Соколович под Тимишоарой чудеса творил». Есть также сведения о том, что Мехмед Соколович в этом сражении (месячная осада Тимишоары)«так бросался на врага, что коня под ним убили выстрелом из ружья, его же самого Бог хранил, и он остался невредимым. Вскочил на другого коня и продолжил бой». Он завоевал всеобщее доверие: и обычных солдат в минуты их страха, и офицеров, которых он без лишних команд и приказаний личным героизмом вдохновлял на бой.

Слухи о его храбрости достигли султана и великого визиря быстрее, чем известия о боях в Банате. Когда был получен свежий рапорт сераскера об успешном походе, содержащий личные и откровенные похвалы Ахмед-паши в свой адрес, а также рассказ о подвигах Мехмед-паши, им обоим полегчало. Их мягкое отношение к прежним ошибкам теперь казалось вполне оправданным. Это дало им возможность с чистым сердцем продолжить благоволить Баице. А ему стало дышать легче, когда удалось отразить отравленные стрелы, с радостью пущенные в его сторону чересчур воинственными пашами, агами и бегами. Никто более не смел сомневаться в его героизме.

Но у Баицы был еще один «адский план», созревший, когда он продолжил поход как командир, равный второму визирю Порты. Ахмед-паша, захватив множество укрепленных городов, слишком легко и слишком быстро принял предложение беглербега Буды Хадума Али-паши объединить войска всех полководцев и увенчать военные успехи нападением на знаменитую крепость Эгер, которая доминировала в Верхней Венгрии. Во время встречи с сераскером с глазу на глаз Баица было воспротивился этой идее, но вскоре вынужденно отказался от своего упрямства, когда понял, что его опять обвинят в недостатке храбрости. О важности этого предприятия говорил и список участников осады: двухтысячному гарнизону Эгера во главе с воеводой Иштваном Добо (другом сербского героя Петра Бакича, который также сражался на австро-венгерской стороне) противостояло целых пятьдесят тысяч османов (в том числе и несколько тысяч сербских воинов под командой Мехмед-паши)! Во главе турецкого войска помимо второго визиря Ахмед-паши и беглербега Румелии Мехмед-паши Соколлу стояли и беглербег Анатолии Хасан-паша, беглербег Буды Хадум Али-паша, санджак стольного Белграда Арслан-бег, санджак Боснии Улама-бег, санджак Печуя Дервиш-бег, санджак Смедерева Хасан-бег, санджак Сегедина Мустафа-бег, санджак Хатвана Вели-бег. Под началом таких закаленных бойцов собрались все имевшиеся в наличии рода османской армии: янычары и спахии, акинджии, бешлии, азапы и мартолозы, тобджии и топарабаджии. Но вся эта мощь не помогла им. Произошло то, что и предвидел Баица: количество стало и ловушкой, и заблуждением, потому что крепость была стратегически идеальной, прекрасно спланированной и построенной, что и позволяло с легкостью защищать ее. Кроме того, османское войско давно не встречалось с такой практически безумной отвагой всего населения крепости, от солдат и стариков до женщин и детей. После длительной, более месяца, осады и ледяных проливных дождей, выпавших в середине октября, казалось, что в события вмешался Всевышний, который словно хотел дать знать, что существуют места и люди, которых следует оставить в покое. Ахмед-паше стало ясно, что следует отступить. Число погибших при штурме было запрещено упоминать.