Владислав Баяц - Хамам «Балкания»

Но ведь жизнь давно бросила его в эту жестокую игру! Как с одинаковой искренностью защищать два разных лица собственной личности перед самим собой и перед миром и при этом не чувствовать себя обманщиком, актером и лжецом? И при этом в самом деле не стать таковым.

Может, если только доказать, что различий не существует.

Припоминаю свои долгие исследовательские и другие приготовления к написанию романа о друидах.

Во время одного из путешествий по бывшим кельтским землям Бретани исполнилась одна моя мечта. Но сначала о том, как эта мечта возникла…

Она возникла из связи музыки с архитектурой. Собственно говоря, когда рок-н-ролл считался главным современным и передовым направлением в музыке, параллельно с ним в шестидесятые и семидесятые годы прошлого века возникла еще одна особая музыкальная линия, которая тогда еще не имела названия. Формально она принадлежала к року, но была, скажем так, шире. Ее корни были в жестком индивидуализме отдельных музыкантов / композиторов и в их классическом музыкальном образовании (речь идет о людях, учившихся классической музыке в стандартных музыкальных школах и консерваториях). Первую линию представляли такие имена, как Донован, Боб Дилан… Другая, более интересующая меня в данный момент, закрепилась в музыке благодаря таким индивидуумам, как Иэн Андерсон, лидер группы «Jethro Tull». Его, как и группу «Gentle Giants» и тому подобные команды, чаще всего относили к направлению по имени симфорок. Это были люди, которые добросовестно и открыто пользовались в своих композициях классической музыкой. Само название направления, симфорок, говорило не столько о том, что напоминает эта музыка, сколько о том, что она в себе соединяет. Словом, это была, мягко говоря, композиционно-многослойная и в музыкальном отношении более требовательная музыка. Со временем в нее стали проникать элементы музыкального наследия различных культур, то есть не только и не преимущественно англосаксонские. Собственно, они дали жизнь тому, что содержало элементы народного творчества и позже выделилось в особое направление по имени world music , или этномузыка . Но тогда подобное течение еще не имело своего имени. В рок-н-ролле в то время преобладал единый музыкальный язык, который все еще недостаточно различал специфику отдельных музыкальных культур.

В нюансах таких музыкальных слияний появлялись голоса разнообразных композиторов, которые все вместе образовывали богатый и счастливый творческий период. Это было время, когда, наслаждаясь, «соревновались» создатели и слушатели этой музыки. Побеждать было необязательно. Единственно важным было достижение высокой степени счастья.

Но вернемся к связи между музыкой и архитектурой.

В Белграде есть несколько концертных залов для так называемой серьезной музыки. Есть и филармонический зал, правда, очень маленький. Но есть старый зал, который стал одним из символов города. Он был построен как составная часть завещанного городу прекрасно архитектурно решенного здания, в котором на протяжении десятилетий проводятся разнообразные культурные программы, вплоть до курсов иностранных языков. Спропектировал его архитектор Петар Баялович, тот самый, который в том же 1924 году закончил десятилетнее строительство здания, в котором я теперь живу, – того самого, на фундаментах сарая и безистана Мехмед-паши Соколовича. Этот чудесный строитель в нескольких своих важнейших творениях соединил сербскую и славянскую традиции с европейскими тенденциями, оставив после себя прекрасное наследие (например, грандиозное здание белградского Юридического факультета). В том же зале, расположенном в здании, названном Коларчев народный университет (фонд Илии Милосавлевича Коларца, 1800–1878), на протяжении десятилетий гастролировали все иностранные и отечественные знаменитости мира классической музыки. Почему? Да по той простой причине, что все они в один голос утверждали, что этот скромный зал обладает изумительной акустикой. Говорят, архитектор Баялович играл на скрипке и формально считался музыкально образованным, но это вовсе не гарантировало отличную акустику пространства. И еще утверждают, что он не нанимал ни одного специалиста в области акустики во время строительства здания, в народе сокращенно называемого Коларац.

Понятно, что в акустике просто отразился талант автора. А он у него был, да еще какой. Впрочем, достаточно сравнить визуальную монументальность Юридического факультета с небольшим домом Михаила Петровича Аласа [52](1868–1943) на Косаничевой площади, которую Баялович выстроил по частному заказу в 1910 году. Не глядя на колоссальную разницу в размерах, дом этого знаменитого математика, предтечи кибернетики, создателя вычислительной техники (и рыбака, о чем свидетельствует его прозвище), весьма скромен, но есть в нем одна деталь – исполненное архитектором пожелание заказчика, благодаря которому этот дом прославился в Белграде. (Можно даже сказать, что позже и Белград стал знаменит благодаря этой «детали».) Скромный и достойный фасад украшает малюсенький балкончик, единственное требование, предъявленное архитектору, – во всем прочем он получил полную свободу – чтобы с него можно было видеть реку Саву. Этот самый красивый балкончик города вдохновил волшебника математики на написание путевых заметок и тем самым отблагодарил литературой архитектора за подаренный ему вид, окруживший музыку стенами и крышей.