Александр Снегирев - БеспринцЫпные чтения. Некоторые вещи нужно делать самому

– Аха-ха. Сейчас пойдет пятиминуточка о личностном развитии? – Влад попытался в легкую подтрунить, но было видно, что ему очень интересно. – Так, значит, ты всех учишь, как от тебя избавиться? Забавно. Но знаешь, разговаривая с тобой, я чувствую, что ты мне реально симпатична. Я не очень люблю людей, мне кажется, что одиночество – это моё уютное пальто с капюшоном из флиса.

– А с тобой интересно, Влад. Я даю рецепт про комнату, и людям этого достаточно, но с тобой хочу откровенно. Обычно – одно нытье, люди всегда жалуются на меня, а на самом деле ведь это не одиночество. Это может быть непониманием, забытостью, гордыней, но не мной. Одиночество нужно, чтобы человек понял, зачем он здесь, чтобы по крупицам собирал ответ – кто он. Вы, люди, биологически запрограммированы на подражание. У вас чувством локтя маскируются чужие цели, волей большинства – инстинкты толпы. Даже личная жизнь как копипаста чужих инстаграмов. И где здесь сам человек, его «Я»? Одиночество вам как передышка, как фильтр для чужого дерьма, как спасательный круг для «Я» в океане «Мы»… Если жизнь как дыхание, то я, безусловно, в ней вдох.

– Сола, я тебя люблю. Мне кажется, я тебя всегда любил, ещё с детства.

– А я ведь тебя не сразу раскусила, Влад. Когда ты стоял у витрины, подумала, какой дурачок – Марина из него верёвки вьёт, а он такой влюблённый романтик… Но почему тогда одиночество показало у тебя 10 баллов? А потом поняла – не она, это ты играешь с ней как с мышкой. Пока она думает, что управляет твоим сердцем, ты жонглируешь её мозгами. Как только перекрасишь её сердце в красный – ты её бросишь. Game Over. Зачем?

– «Дилемма дикобразов», Сола. Когда им холодно, они прижимаются друг к другу и наносят раны своими длинными иглами и разбегаются. Но им снова холодно, и они снова начинают прижиматься и потом разбегаться. Итак до тех пор, пока не найдут безопасное расстояние. Пока я не найду безопасное расстояние.

– У тебя много тепла, Влад. И люди это чувствуют. Но слишком длинные иглы. От общения с тобой у них остаются глубокие раны, и ты очень переживаешь. Потому тебе так и уютно в пальто из одиночества с капюшоном из флиса.

– Со-ла, пора закругляться с этим молодым человеком, ты не успеешь поговорить со всеми. А у меня уже сегодня две удачные попытки, – вдруг раздался за спиной мягкий необычный голос. Влад обернулся и увидел мужчину, которого Сола назвала Богом.

– Сола, – от удивления Влад подался вперёд, – так у вас тут соревнование? И что же считается удачной попыткой?

– Дверь. Вернее, её цвет. Видишь на выходе две двери: черную и белую? Если посетитель, уходя, выберет белую, значит, мы достучались до него, если чёрную – нет.

– После чёрной он будет приходить сюда снова и снова?

– Как раз нет. Он больше уже никогда не придёт. А вот после белой иногда заглядывают.

– Молодой человек, заказывать что-нибудь будете? – за спиной послышался хрипловато-простуженный голос. Влад повернул голову. Перед ним стоял уже немолодой официант, устало смотрящий на него.

– Мне двойной эспрессо, а девушке… – Перед Владом никого не было. Он посмотрел по сторонам, но нигде не увидел Солу.

– А вы не видели случайно девушку вот тут, с которой я сидел и разговаривал. – Влад растерянно показал на стул напротив себя.

– Извините, но вы пришли один и сидели в одиночестве минут десять, – пожав плечами, ответил тот.

Влад попытался найти глазами мужчину с длинными волосами, Марину, но их тоже нигде не было. Влад перевёл взгляд на выход. Да, там была дверь. Но только одна. Белая.

– Да нет, ничего не буду заказывать, спасибо.

Влад вышел через белую дверь, у витрины его ждала Марина.

– Ну ты чо. Сказал на 2 минуты, а я тебя уже полчаса жду. – Она дежурно надула губки и закрыла глаза, ожидая извинительного поцелуя. Но его не было. Марина открыла удивлённо глаза и увидела уходящего Влада.

– Влад, ты куда?

– Пора подстригать иглы, – услышала Марина странный ответ.

– Мудак, – тихо процедила она и набрала в телефоне «Костя».

Город расслаблялся и готовился ко сну. Он зевал распахивающимися на ночь окнами и смыкал ресницы магазинных витрин. Светофоры внезапно засыпали с пультяшкой в руках, оставляя палец на желтой кнопке. Деревья после дневного сна просыпались, дожидались легкого ветерка и начинали свою неспешную беседу. Послушать их мягкий шелест останавливались даже машины и заводы, тихо выпроваживая человечков, которые стройными рядами укладывались спать в свои большие бетонные коробки.