Александр Снегирев - БеспринцЫпные чтения. Некоторые вещи нужно делать самому

Рядом с Аркадием стоял Миша Кац, такой же худощавый юноша с заплывшим глазом. Как и Аркаша, совершивший свой дьявольский обмен искусства перевода иностранной поэзии на смелость и отвагу. Слушая старшего прапорщика, Мише практически синхронно удавалось перевести того на цитаты великих людей.

– Ты у меня… Рабинович, будешь ОДИН… всю ночь очко драить, – орал Головком.

– В одиночестве человек часто чувствует себя менее одиноким. Байрон, – машинально тихо переводил Миша.

– Я из вас… дерьма гражданского, буду лепить вот этими руками настоящих солдат! – отчеканил прапорщик и гордо посмотрел на свои ладони.

– Сознание своего несовершенства приближает к совершенству. Гёте. – Миша продолжал жечь.

– Призывник Кац! Что вы тут бормочете, как в гостях у бабушки?

– А я бы, товарищ старший прапорщик, не отказался от такой зоны комфорта. Печка, бабушка. Как профит: пирожки с малиновым вареньем.

И тут старшина роты Головком выдал свой очередной шедевр, от которого выпали челюсти не только у призывников-ботаников, но и у Гёте с Байроном, понимающих, что скоро в их Великую Галерею Цитируемых ураганом ворвётся еще один товарищ на букву «Гэ».

– Призывники! В зоне комфорта вас ждёт не бабушка с пирожками, а дедушка Альцгеймер. Вне зоны комфорта – дедушка Паркинсон. И только в армии вас ждут доблестные ракетные войска. Гордитесь – это единственные войска, где в солдатскую еду не добавляют бром.

Аркаша вздрогнул. Радиация и таблица Менделеева – все 24/365 как по расписанию – это к бабке не ходи, добро пожаловать. Блин. Ну и где же здесь обещанные смелость и отвага? Тут же перед глазами всплыла таблица Менделеева, где в квадратике под номером 95 между Pu (Плутоний) и Cm (Кюрий) можно будет смело вписывать новый элемент Ak (Аркадий), с периодом полураспада – год. Аркаша так с ужасом и представил себя через год – полураспавшимся полулысым дембелем с вялым Тополем-М, который так и останется М на всю его дальнейшую жизнь. Аркадий испуганно посмотрел по сторонам и встретился взглядом с Мишей. В глазах того читался такой же репродуктивный страх.

Свой нынешний бланш под глазом студент филфака Кац получил от местной гопоты, попросившей у него спички. Миша машинально хотел процитировать Михаила Круга, Токарева или, на худой конец, что-нибудь из «Лесоповала», но вылетела, к несчастью, Сафронова:

А лисички взяли спички,

Подожгли слону яички.

Слон теперь как видит спички,

Бережёт свои яички,

И на новые яички

Надевает рукавички.

– Поэт хренов, – угрожающе сказал один из спичконуждающихся.

– Не Хренов, а Сафронова, – машинально сострил тут же Михаил.

Удар в глаз был, в общем-то, ожидаемым, но от этого не менее сильным и чётким. Миша лежал на земле, над ним склонился один из гопников и торжествующе произнёс:

Десантник без спичек,

Как член без яичек.

Вся толпа начала дико ржать, а гордость всего филфака Михаил Кац с горечью осознал, что проиграл поэтическую дуэль первый раз в своей жизни без вариантов. И вот здесь в военкомате это воспоминание неожиданно прошибло его до седьмого пота. А что, если вдруг вместо слова «десантник» подставить «ракетчик», то быдлостих приобретает сразу зловещий и сакральный смысл. И слово «спички» здесь уже… лишнее.

Ракетчик – как член без яичек. Мишу передернуло. На филфаке мужику без яичек, как нетрудно догадаться, учиться смысла никакого, тогда уж лучше в Бауманку. На курсе Мишу все девчонки за глаза звали Николаем Чудотворцем, потому что в его руках оживали даже бревна. Блин, а тут – ракетчик. Он с тревогой посмотрел на соседа справа – Бориса Гаврилова, но тот безмятежно и с воодушевлением пережевывал новость про ракетные войска. А вот у парня слева, Аркадия, в глазах уже стоял ужас всех еще неродившихся будущих поколений и руки машинально ниже пояса сложились в форму щита Капитана Америки.

Кстати, пара слов о Борисе Гаврилове, в девичестве Борисе Голдберге, да-да, в девичестве, потому что Боря, набравший море долгов и кинувший половину родного города, для заметания своих заячьих следов готов был поменять не только фамилию, но и пол. Однако перспектива отслужить год в какой-нибудь «звезде» нашей Родины показалась Боре более заманчивой и менее операбельной. Из всех долгов перед кредиторами Боря решил ограничиться только погашением долга Родине. Поэтому Боря Голдберг, а теперь уже Борис Гаврилов с удовольствием и неподдельной северокорейской радостью встретил новость о ракетных войсках. Воображение рисовало секретный лес, командный пункт и Борю в боевой готовности нажать кнопку и решить судьбу какой-нибудь вражеской страны. Очень почётно и ответственно, хотя… если враги вовремя подсуетятся, то Боренька готов и на компромисс. Мирное небо, счастливые детские голоса. Недорого.