Тэффи Бродессер-Акнер - Флейшман в беде [litres]

– Не знаю… Всё это происходит всё время… Какая ужасная суматоха.

– Я знаю. Но мы отвечаем только за то, что происходит прямо сейчас.

– Но ведь всё происходит прямо сейчас!

– Но ты за это не отвечаешь. Ты можешь управлять только тем, что происходит в твоем «прямо сейчас».

– Но ведь все «я» должны управлять тем, что у них происходит в их «прямо сейчас».

– Но они все могут с этим справиться. – Тоби оглянулся на сына. – Это всего лишь теория. Вполне возможно, что она неверна.

Тоби больше не мог говорить о блочных вселенных. Он не хотел говорить ни о какой теории Вселенной, если она оперирует чем-либо не являющимся абсолютной реальностью. Он не вынес бы весь объем сожалений об упущенных шансах и неправильном выборе: такой груз просто раздавил бы его, начни он обо всем этом думать. Он выбрал жизнь без сожалений. Он выбрал уверенность, что ему не о чем жалеть. Он упустил какие-то возможности, но у него была еще и система ценностей. Ведь в течение всей супружеской жизни его систематически наказывали за то, что он не отступал от своих жизненных ценностей, не позволял окружающим втянуть его в вихрь потреблятства. Он больше не хотел думать о возможностях. Возможности были ловушкой.

Четыре года назад Флейшманов пригласили на новогоднюю вечеринку в другой дом Мириам и Сэма Ротбергов (хотя как эти люди решали, который дом «другой», если всего домов у них четыре?). Солли дружил с Джеком Ротбергом, а Рэйчел ходила на пилатес с Мириам, которая олицетворяла собой все светские амбиции Рэйчел. Мириам носила фамилию Ротберг, то есть была богатой и влиятельной, но ее девичья фамилия была Заксен, а это означало, что она имеет отношение к богатству размером с две или три небольшие европейские страны. Семья Заксен жертвовала больше всех в фонд строительства школы, и эта фамилия фигурировала не менее чем в пяти местах школьного здания и красовалась на школьных канцтоварах, а также – на новом корпусе Музея современного искусства.

Дом располагался на севере штата Нью-Йорк, в Саратога-Спрингс, недалеко от ипподрома. Как можно его описать? Он напоминал Монтичелло – просторный усадебный дом колониального стиля с двумя величественными, совершенно избыточными лестницами в вестибюле. Снаружи он казался бесконечным; внутри он тоже казался бесконечным. Рэйчел сказала, что в доме девять спален. Каждая приглашенная семья получала отдельную спальню, которая на самом деле была не комнатой, а целыми апартаментами: одна спальня для родителей, одна поменьше для детей и ванная. Однако приглашено было более двадцати семей, и тех, кто не поместился в доме, Сэм Ротберг собственноручно поселил в очаровательном историческом отеле чуть дальше по той же дороге.

– А почему нас поселили в доме, а не в отеле? – осведомился Тоби, пока они ехали в гости.

Рэйчел, которая вела машину, пожала плечами:

– Кто знает?

– Мне кажется, как-то странно, что мы удостоились поселения в дом.

– Может, чтобы наши дети могли поиграть вместе? И это… ты знаешь, Тоби, некоторые люди вообще-то ко мне хорошо относятся.

Тоби смотрел неподвижно прямо перед собой. По крайней мере, в отеле он мог бы отдохнуть от этих людей. Он мог бы пойти вместе с Солли погулять на природу, пропустить коллективный прием пищи. Вместо этого их поселили в комнату с тканевыми обоями и кроватью под балдахином. Всё это было оформлено в пресном стиле королевы Анны. Тоби поставил сумки на пол и подумал, что выходные будут очень тяжелыми.

На следующее утро за завтраком Сэм спросил Тоби, не хочет ли тот сводить детей на боулинг в городе. Тоби быстро обшарил свой мозг, ища предлог для отказа, но посмотрел на Рэйчел и увидел ее умоляющий взгляд.

– Да, конечно, – сказал он.

В зале для боулинга огромные руки Сэма выбрали красный шар мраморной расцветки и швыряли по воздуху так, что он приземлялся на скользкую дорожку, как лебедь, и обеспечивал три страйка подряд. Сэм был высокий даже безотносительно малорослого Тоби и, кажется, сохранил все волосы, но с блондинами этого никогда не скажешь наверняка. Казалось, что у него сильный подбородок, но еще у него нижняя челюсть выступала вперед за верхнюю, а это значило, что подбородок у него не такой уж сильный, а может быть, даже слабый. Когда он смеялся, то хлопал только нижней челюстью, как марионетка. Пока Джек пошел бить второй раз, Сэм уселся рядом с Тоби. Он спросил:

– Ты все еще в больнице работаешь? Мы ищем человека, чтобы возглавил нашу программу по марихуане.