Тэффи Бродессер-Акнер - Флейшман в беде [litres]

– Что, она – та самая? – спросил Тоби.

– Возможно, та самая, – ответил Сет. – Все они – те самые.

– А когда-то ты считал, что Дженнифер Элькон – та самая, – сказала я.

– А кто сказал, что я не хочу когда-нибудь снова встретиться с Дженнифер Элькон? – Он посмотрел на свои ногти, словно собирался их чистить и полировать, и поднял брови: – Кто сказал, что я с ней не встречался снова?

Это я познакомила Сета с Дженнифер Элькон. Мы с ней жили в одном общежитии. Сет весь февраль сходил по ней с ума, заваливал ее приглашениями, цветами и записочками. На последнем свидании они развлекались в туалете на нижнем этаже Израильского музея. (Израильский музей! Археологические предметы ритуального назначения! Свитки Мертвого моря!) Однако Сет что-то никак не мог достигнуть земли обетованной, и Дженнифер Элькон встала на колени и сделала все возможное, но тщетно. Сет, охваченный яростной похотью – он вырос в ортодоксальной семье и умел испытывать похоть только одного вида, а именно яростную, – догнался вручную, а Дженнифер наблюдала. Через каких-нибудь несколько часов все уже знали эту историю. От Сета. Потом Дженнифер вернулась в общежитие и стала звонить Сету, чтобы порвать с ним, но он не отвечал на звонки, и девочкам, знавшим всю историю, было очевидно, что он не отвечает, потому что не хочет, чтобы с ним порвали. Парням же, знавшим всю историю, было совершенно очевидно: единожды кончив в ее присутствии, Сет утратил всякий интерес к уже покоренной территории.

– Правда? – спросил сейчас Тоби.

– Угу. Это было просто потрясающе. Пятая база!

Он победно поднял руку, чтобы стукнуться ладонями с Тоби.

– Что такое пятая база? – спросила я.

– Анал, – объяснил Тоби.

Но он как-то растерялся и не стал стукаться ладонями.

– Погоди, а когда ты успел? Она уже лет сто как замужем.

– Замужество – это чисто социальный конструкт.

– Ты ей так сказал? И Ванессе то же самое скажешь?

При упоминании Ванессы взгляд Сета опять смягчился:

– Ребята, вы обязательно должны с ней познакомиться. Чем вы заняты сегодня вечером?

– Я домой к детям, – сказала я.

– У меня свидание и дети, – сказал Тоби. – Рэйчел свалила их на меня среди ночи. На целый день раньше. Это теперь называется дружественным совместным родительством.

– Вот же жопа, – сказал Сет.

– Ну, такой уж она человек, – сказал Тоби. – Ничего. Я на самом деле люблю возиться со своими детьми.

Разговор становился мрачноват для Сета. Одним из его талантов было устраивать вечеринки, и он отлично чувствовал, когда атмосферу нужно оживить – когда, например, нужно поставить другую музыку или подать на стол десерт.

– Я знаю! – сказал он. – Мы должны придумать проклятие для Рэйчел!

– Проклятие! – засмеялся Тоби.

Проклятие. Мы встретили Зловещую Нищенку в ноябре того года, что провели в Израиле. Я приехала к ребятам в общежитие, чтобы вместе отметить американский День благодарения. После ужина мы отправились на длинную пьяную прогулку и оказались в Старом Городе. Мы зигзагами слонялись по улицам, и прямо перед тем, как впереди должна была возникнуть Стена Плача, мы увидели старуху, сидящую на перевернутом ящике из-под молока. Руки и лицо у нее были морщинистые, загорелые и облезлые от солнца. Когда мы проходили мимо, она заорала на иврите, требуя от нас денег. Тоби порылся в карманах и нашел монету в пять шекелей; у Сета оказалось две агоры – меньше одного цента по курсу; у меня была только бумажка в сто шекелей – я как раз обменяла свои недельные карманные деньги на местную валюту.

Тоби приблизился к женщине и отдал ей деньги. Она энергично закивала и принялась драматически рыдать, воздевая руки к небесам и обращаясь к Всевышнему: «Благословенны да будут те, кто сохраняет меня живой и невредимой! Благословенны вы, истинно верующие, кто позволяет мне служить вам! Благословен этот коротышка, он будет исцелять мир своей добротой! Да станет он выше всех, кто вокруг него, и выше своей зависти!»

Тоби отвесил ей полупоклон и вернулся к нам. Сет тоже хотел послушать что-нибудь интересное; он подошел к старухе и вручил ей свою ничего не стоящую монету. Старуха уставилась на нее с отвращением. Но Сет не понял этого и стал ждать, желая увидеть, поблагодарит ли она Бога и за его существование тоже. Но она взглянула на него и зашипела, сморщив нос и злобно сощурившись: «Да не вступишь ты никогда в брак. Да выпадут у тебя все волосы с головы твоей, прежде чем ты найдешь женщину, согласную терпеть твой храп и пердёж. Да будет твое подлинное “я” вечной ложью».