Тэффи Бродессер-Акнер - Флейшман в беде [litres]

Она слушала рассказы женщин о том, как их изнасиловали. Одна из них ничего не помнила. Она проснулась однажды утром, и всё вокруг недвусмысленно указывало, что случилось, но самого изнасилования она не помнила. Полисмен сказал ей, что раз она не помнит самого эпизода, то не может подать заявление в полицию. Рэйчел все гадала, насколько травмировали бы ее действия Ромалино, если бы она не была в сознании, а узнала о них только с чужих слов. Она не могла решить. Эта женщина, похоже, так же расстроена, как и все остальные. Но Рэйчел не думала, что при таких обстоятельствах была бы так же расстроена. Ее мучили именно воспоминания; она теперь не могла лежать на спине, потому что сразу все вспоминала. Поэтому она теперь не могла и спать на спине. Она спала на боку, или сидя, или вообще не спала.

После ее четвертого визита на группу одна женщина пригласила ее потом выпить кофе, и тут до Рэйчел дошло, что она – мошенница. Что если они узнают? Что если она себя выдаст и они набросятся на нее с криками за то, что она смеялась над их болью? Она извинилась и сказала, что не может – ее срочно ждут в другом месте. И больше не вернулась на группу. Ее не насиловали. У нее родился здоровый ребенок. У нее были трудные роды. Тоби прав. Ее не насиловали. Соберись, Флейшман.

Ее беспокоила и еще одна мелочь: вспоминая об этих женщинах, она каждый раз начинала ломать голову, чем еще на них похожа. Они тоже не знали, родились ли мишенями или всё, что с ними случилось, случилось просто потому, что они существуют. Быть женщиной в мире можно разными способами, но независимо от способа женщина остается всего лишь женщиной, то есть мишенью. По какой причине Ромалино решил, что она стерпит такое обращение? Может быть, по той же причине, по которой она не дала Мэтту Кляйну в морду, когда он полез ее лапать? («Погоди, он полез тебя лапать? Я думала, он просто делал тебе словесные авансы?» – «Сейчас я не буду это обсуждать».)

Нужно было понять, что это за причина, и искоренить ее. А если она будет проводить время с этими женщинами, то станет больше похожа на них, а не меньше. Она – не жертва, как все они. Она – сила. Она сама наносит травмы другим. И больше никогда не допустит, чтобы ее приняли за жертву.

На следующей неделе вместо группы она пошла с Ханной в парк и добрела до детской площадки на Семьдесят второй улице. Она села на скамейку и стал оглядываться. На другой скамейке сидела группа нянь, присматривая за детьми и болтая между собой. На третьей скамейке сидела группа мам, три из которых ходили с Рэйчел на йогу для беременных. Она двинулась к ним; она была рада их видеть и рада, что ее застали за таким совершенно нормальным занятием, как прогулка с ребенком и с коляской в парке. Но одна из них заметила ее на подходе и что-то шепнула другим, прежде чем повернуться и с широкой улыбкой произнести: «Рэйчел!» А она и не догадывалась. Они все продолжали поддерживать связь. Они по-прежнему встречались. Их дети вырастут друзьями. А она опять оказалась изгоем.

До нее дошло – сначала медленно, а потом сразу: родив, она подписалась на то, чтобы заново пережить свое несчастное детство. Как это может быть, что ее никто не предупредил?

Ну что ж, если это правда, то теперь она сделает всё как следует. Она карабкалась наверх, как выражался Тоби, не для того, чтобы компенсировать собственное детство; всё это она делала для своих детей. Когда растешь так, как росла Рэйчел, одиночество становится базовым состоянием твоего тела, его отправной точкой. Иными словами, ей не нужны были друзья как таковые. Мириам, Роксанна и Сынди ей не нравились, а может, она просто не хотела таких друзей. Другом, которого она хотела иметь, был Тоби. Этот друг был с ней на всю жизнь. С этим другом она могла оставаться наедине. Когда на протяжении всего детства тебя отвергают по непостижимым для тебя причинам, практически всё, что происходит в дальнейшей жизни, ты тоже воспринимаешь как отвержение. Ты нравишься Мириам, но почему она не пригласила тебя ходить с ней на массаж на Грейт-Джон-стрит? Роксанна позвала тебя на ужин, когда ты привела детей в гости с ночевкой, но она вдруг упоминает, что они с Сынди весь день ходили по магазинам, и не то чтобы тебе сильно хотелось ходить с ними, но хотелось бы, чтобы тебя приглашали. Рэйчел хочет думать, что она – неотъемлемая часть их жизни. Она не хочет, чтобы ее саму и ее детей считали необязательным дополнением. Тоби не понимает, почему она из-за этого так переживает и почему это важно. Как ему понять? У него была сестра, чье существование он принимал как должное. У него были родители – мать, которую он винил за собственную подорванную самооценку, даже не задумываясь, что та, кому он сейчас жалуется, пошла бы на убийство ради возможности иметь мать. У него были все эти друзья, которые с самой юности хотели присутствовать в его жизни. У него был Сет. У него была я. У него были всевозможные люди, которые видели его липучим и жалким и, несмотря на это, продолжали его любить.