Тэффи Бродессер-Акнер - Флейшман в беде [litres]

Рэйчел взрастили на суровой диете молчания, унылости и обиды на жизнь в целом. Бабушка ее не любила, но это было ничего, потому что бабушка в принципе не любила. Она была холодна, но исполняла свой долг – спасибо и на этом. Бабушка считала, что долг и любовь – одно и то же, но такого не могло быть, потому что долг и любовь – две непересекающиеся линии. Совершенно другое кино, как говорится. Исполнение долга можно принять за любовь, восхищение или утешение. Долг был лишь наименьшим общим кратным того, в чем нуждалась Рэйчел; монахини в сиротском доме сделали бы для нее то же самое. Рэйчел понимала, что жизнь обошлась с бабушкой несправедливо: бабушка вырастила дочь, а теперь была вынуждена растить дочь своей дочери. Несправедливо, что собственная дочь бабушки умерла.

Холод, исходящий от бабушки, пропитывал все стороны их жизни. Обстановка в доме была скудная, там гуляли сквозняки. Бабушка кормила Рэйчел перед телевизором, чтобы та, не дай бог, не начала рассказывать о том, как прошел ее день. Бабушка из года в год носила одну и ту же практичную одежду: блузку и брюки, при этом вчерашние блузка и брюки почти не отличались от сегодняшних. Бабушка не носила украшений и не смеялась. Потратить большую сумму денег означало поддаться какой-либо эмоции, а бабушка по возможности избегала эмоций. Единственным чувством, которое она себе позволяла, была злость. Бабушку злили лень Рэйчел, вопросы Рэйчел, ее веселье, ее детскость, ее нужды и то, что она была человеком и ее приходилось кормить три раза в день. Бабушка злилась, когда Рэйчел хотела играть в баскетбол, или стать чирлидершей, или пойти попробоваться на роль в школьной пьесе. Бабушка так гневалась, и ее гнев был так страшен, что Рэйчел перестала выпрашивать хотя бы подобие нормального детства и согласилась на предлагаемую замену любви – отсутствие внешних проявлений враждебности и злости.

Если бы Рэйчел хоть раз пожаловалась, бабушка не поняла бы, о чем идет речь. Она была дома каждый день, когда Рэйчел приходила из школы. Она готовила всю необходимую еду. «Ты никогда не ходила босая», – часто повторяла она. Она послала Рэйчел в частную школу, что легло тяжким грузом на ее пенсию и сбережения, даже с учетом финансовой помощи извне. Это была престижная католическая школа, несмотря на то что Рэйчел с бабушкой – еврейки. Там учились дети дипломатов из Вашингтона и прочие мажоры. Бабушка решила, что в этой школе Рэйчел получит хорошее образование и это хоть как-то компенсирует остальные неудачные обстоятельства ее жизни. Видите, бабушка не была таким уж чудовищем. Скорее, просто не умела быть человеком.

Но Рэйчел была несчастна. Она жила в Маунт-Вашингтон, где обитали евреи из среднего класса, но все ее одноклассники были из богатых гойских семей и жили в Ракстоне, Грин-Спринг-Вэлли или, без шуток, на частном острове возле Аннаполиса. После школы их забирали черные или темно-серебряные машины, за рулем которых сидели шоферы, работающие в семье с тех пор, как эти дети были младенцами. До Рэйчел долетали вести о таком богатстве, что ей открывались новые измерения привилегий, доступного и возможного. Девочки в ее классе носили такие имена, как Клэнси, Девон, Аттерли, Вестерли, Боннели, Плам, Поппи и Кэтрин. И еще одна Кэтрин, и еще одна Кэтрин, и еще одна Кэтрин, и еще одна Кэтрин, и еще одна Кэтрин. За неделю до начала рождественских каникул они уезжали кататься на лыжах в Аспен. Они ездили на сафари в Африку. Они гостили на частном острове на Фиджи, или совершали частный круиз по Нилу, или отправлялись на частную экскурсию по Галапагосам, или останавливались в частном отеле в Венеции, или жили в частном тропическом лесу в Бразилии. Они ходили на концерты, на оперы, учились французскому у приглашенного преподавателя, а потом ездили в настоящую Францию, обретая утонченность, недоступную для Рэйчел: потому что ты либо овладеваешь языком утонченности в детстве, либо всегда будешь говорить на нем с акцентом.

В седьмом классе робкая девочка по имени Кэтрин Х., у которой было не особо много друзей, спросила Рэйчел, не хочет ли та ходить на теннис. Но Рэйчел знала, что бабушку просить нельзя. Потому что оплатой уроков дело не ограничится. Понадобится форма, отвозы-привозы, поездки на турниры и тренировки и вообще тот хаос, который всегда наступает в расписании, когда в него вносят совершенно новый пункт. Рэйчел сказала, что не может, но Кэтрин никак не могла понять почему.

«Ты разве не хочешь?» – спросила она.