Федра Патрик - Библиотека утрат и находок [litres]

– Довольно милое кафе, – сказала она, когда они подошли, хотя место вовсе не выглядело привлекательным. Два фанерных клоуна держали доску с меню – абсолютно все здесь подавалось с чипсами. – Кажется, я еще ни разу не ела чипсы с сыром.

– А ты голодная? – Зельда резко затормозила.

– Не особенно.

– Хорошо. – Зельда взялась за колеса кресла и ловко развернулась в противоположную сторону. – Пошли.

– Куда?

– Хочу посмотреть на аттракционы.

Марта, нахмурившись, поспешила за ней.

– Но нам надо поговорить…

– Успеется.

Марта посмотрела на часы. Десяти минут уже как не бывало. Она открыла рот, хотела сказать, что им обязательно нужно поговорить, но Зельда вдруг подобралась в кресле и потянула носом:

– Сахарная вата, – сказала она. – Давай купим?

– Джина сказала, тебе нельзя сладкое.

– Если ты ей не скажешь, то и я не скажу.

Марта сжала зубы.

– Она написала мне список.

– Мне восемьдесят девять, Марта, – сердито фыркнула Зельда. – Не так уж много удовольствий у меня осталось. Что такого ужасного случится, если я съем сладкой ваты?

– Не знаю, – вздохнула Марта. – Диабет? Кариес? Ожирение?

– Все это я уже проходила. Разве что до ожирения дело не дошло. – И Зельда покатила к прилавку.

Марта в отчаянии схватилась за голову – вместо того чтобы наговориться всласть за все тридцать лет, бабушка хочет есть воздушную розовую дрянь.

– Я угощаю! – крикнула Зельда через плечо.

Марта догнала ее.

– Я заплачу. – Она достала из сумочки кошелек. – А потом давай найдем какое-нибудь тихое место.

Зельда дотянулась до прилавка и шлепнула на него десятифунтовую банкноту.

– Сахарную вату нам – мне и моей внучке-перестраховщице. Самые большие порции, пожалуйста.

Вата в их руках подрагивала на ходу от ветерка. Марта внимательно рассматривала ком розового сахара – в последний раз она ела такое в подростковом возрасте. Интересно, если взять и попробовать, в голове опять раздастся отцовский голос? Она закрыла глаза, прислушалась, но различила только отдаленный грохот рок-музыки, доносящийся с автодрома. Она осторожно наклонила голову набок и откусила маленький кусочек. Сахарные нити восхитительным образом растворились на языке.

«Выброси это, – раздался в голове голос отца. – Зубы испортишь. И для здоровья вредно».

Марта пыталась сопротивляться, но сахарная вата сделалась вдруг приторной и противной. Не в силах доесть, она выбросила ее в урну.

– Предлагаю разочек прокатиться, – сказала Зельда, глядя на электромобили.

Марта кашлянула.

– Нам нельзя. Ты можешь…

– Что? Сломать бедро? Так я его сломала в саду, споткнувшись о грабли. И если ломать что-нибудь еще – тогда уж с огоньком. Ты в курсе, что взрослая здесь я?

Марта уставилась на нее:

– Я тоже.

– Ой, да. – Зельда широко улыбнулась. – Я и забыла.

Марта не помнила, чтобы бабушка была такой упрямой. Она вообще помнила лишь общее впечатление о ней, а не конкретные черты характера. О человеке из прошлого невозможно помнить все, поняла вдруг Марта. В памяти хранится образ, и то не точный – идеализированный. Десятки лет она лелеяла образ Зельды-супергероини, союзницы, лучшей подруги. А сейчас перед ней сидела тщедушная пожилая женщина в инвалидном кресле и весьма притом своенравная.

– Давай вернемся в то кафе с клоунами! – взмолилась она. – Нам столько нужно наверстать. Мне необходимо узнать, что произошло. – От эмоций перехватило горло. – Почему ты исчезла? Почему родители сказали, что ты умерла?

Зельда обеими руками вцепилась в Мартино пальто. Глаза ее сияли от предвкушения.

– Пожалуйста, давай посмотрим на аттракционы, ну хоть чуточку. У меня дома чудный вид из окна – зеленые поля, лютики, синее небо. Но иногда хочется другого – людей, движения. Пожилым людям порой надоедает рассматривать старые фотографии и до одури любоваться пейзажем. Мне хочется, чтобы вокруг были яркие огни, музыка, молодежь. Когда-то ведь и я так веселилась.

Марта посмотрела на бабушкины узловатые пальцы. Сглотнула вставший в горле ком.

– Я понимаю, но я так давно тебя не…

Зельда пропустила это мимо ушей. Она прокатила коляску вперед-назад и сказала:

– Люди видят только инвалидное кресло или женщину, сморщенную, что твой грецкий орех. А я в душе по-прежнему молодая. Просто тело подводит.

Марта закусила губу. Когда она была помоложе, ей нередко с восхищением свистели вслед и отвешивали комплименты по поводу лица и фигуры. Они с Джо любили друг друга. Но потом она стала ухаживать за родителями и словно ушла в тень. Не было больше Марты как таковой, была только дочь-сиделка Томаса и Бетти. Ее привлекательная, яркая внешность выцвела, как забытый на солнце журнал.