Мария Метлицкая - Стоянка поезда всего минута

Пили вино, пиво или чай, ели фрукты, собранные тут же, во дворе: хрупали грушами, громко втягивали в себя сок из перезрелого персика или сливы. Сплетничали, болтали, делились проблемами – базарили, как они говорили. Обязательно учили жизни молодежь, цеплялись друг к другу, коротко ссорились, успев за пару минут высказать старые обиды и новые претензии, и тут же мирились.

Бывали и стычки посерьезнее, иногда доходило до драк. Но в ту же минуту по шаткой лесенке спускался судья, уважаемый, пожилой человек, которого слушались беспрекословно и который одним окриком и взмахом руки останавливал непристойную сцену.

– Не все так благостно, – усмехался Петя. – Шпаны и бандитов хватает. И стенка на стенку, и район на район – не обольщайся! У тебя взгляд туриста, Юленция.

Но здесь точно уважали стариков, покрикивая, обожали детей, и даже чужим, незнакомым, обязательно совали яблоко или конфету. Соседки подкармливали ребятню из бедных или пьющих семей, жалели их, штопали их штаны и подкидывали на мороженое.

Юля поняла: старый южный двор – это огромная, шумная семья, в которой случается всякое, но если что – на защиту своих встанут все. Маленькая модель жизни и отношений: кого-то любили и уважали, над кем-то насмехались и подшучивали, кого-то недолюбливали, а кого-то и презирали. Для нее, москвички, едва ли знавшей соседей напротив, все это было в диковинку.

Петины мать и младшая сестра Зойка жили в таком же Шанхае, в Богатяновке. Две смежные комнатки и прихожка – так назывался предбанник в полметра, служивший еще и кухонькой, – были на втором этаже, куда поднимались по страшноватой, скрипучей лестнице. На кухне, освещенной тусклой лампочкой, стояла плитка с газовым баллоном. Доска, прибитая к стенке, служила разделочным столиком. Под ним стояли бак с чистой водой, таз для мытья посуды. По соседству – металлический рукомойник, под ним «грязное» ведро. Рядом с рукомойником – ветхое вафельное полотенце.

В комнатках тоже не ах: бедно, но чисто, и сразу видно хорошую, старательную хозяйку – белоснежные, подсиненные занавески, герань на подоконнике. Все в кружевных самовязанных салфеточках, скатерть на обеденном столе тоже вязаная. На скатерти графин с питьевой водой. Холодильник стоял в комнате – маленький, пузатый, он дребезжал и не давал спать по ночам. От его рыка Юля вздрагивала и просыпалась.

С Петиной матерью отношений не было. Странной она была женщиной: молчаливой, тихой – словом, «вещь в себе». Вопросов не задавала, комплиментов не делала. Вела себя так, словно и вовсе будущую невестку не замечала.

Конечно, было обидно.

Петр это видел и успокаивал:

– Да, мама такой человек, и потом болезнь сделала свое дело. Откуда взяться веселью и настроению, если человек знает, что обречен – тяжелое заболевание крови? Вечные больницы, три-четыре раза в год обязательно.

Вид у матери был и вправду болезненный: сухая, с истонченной желтоватой кожей.

Петр говорил, что мечтает отвезти ее в Москву и показать лучшим врачам. Но все, как всегда, упирается в деньги: дорога, гостиница, подарки врачам, питание, проезд на такси.

Юля тихо сказала:

– Послушай! Все не так сложно, как ты себе представляешь. Мама сможет пожить у нас. Рядом с нами неплохая больница. Парк, где можно гулять. Если ее положат, я буду ее навещать. Готовить еду…

Он ее перебил:

– Юлька, спасибо! Огромное тебе спасибо за этот порыв! Я знаю, что ты добрый и благородный человек. Но вешать это на тебя, а тем более на твою мать я не могу. Это мои проблемы – и решать их буду я сам.

Она обиделась:

– Твои? А я тебе кто? Чужой человек или почти жена?

Но на самом деле облегченно вздохнула: да, порыв благородный. Но есть еще мама. И как она это воспримет, можно представить. «Уф, хорошо, что Петька не схватился за эту идею. Это он, а не я человек благородный. А я так, потрындеть, покрасоваться».

Зойка, младшая Петина сестра, днем училась на медсестру, а вечерами напропалую гуляла.

– До добра не догуляется, – злился он. – И в кого она такая дура?

В квартирке было тесно, душно и пахло лекарствами. С самого утра хотелось поскорее оттуда сбежать. Да так и делали – наспех позавтракав, бежали на пляж. А вечерами шатались по гостям.

Наконец Петя решился и объявил о скорой свадьбе. Охнув, мать осенила их крестом и пожелала счастливой жизни. А будущую невестку даже не обняла.

Юля была разочарована. Петя просил не обижаться, повторив:

– Такой уж она человек!