Андрей Лещинский - Чертова коробочка

— Проще стал. Хочешь трахаться — в койку, не хочешь — пошла вон, другие есть. Они должны меня просить, а не я их.

— И чего, просят?

— Не п...ди. А тебя чего, не просят, что ли? Вон Анька чуть из трусов не выскочила.

Через сорок минут они въехали в Нью-Йорк, еще через сорок минут были в Сенькиной квартире на шестнадцатом этаже дома, замечательного тем, что с крыши открывался нечеловеческий, надпространствеиной силы вид на небоскребы Манхеттена, мост через реку и бесконечные, яркие автомобильные потоки. Было уже полпервого, вставать надо было в шесть. Они быстро помылись, вышли в гостиную в длинных халатах. Надо было ложиться спать, но что-то было в комнате, какое-то напряжение. Они остановились. Сергей смотрел на Сеню, ждал. Тот стоял, колебался, наконец подошел к низкому комоду, выдвинул ящик, достал черную коробочку, сказал:

— Сядь.

— Чего стряслось?

— Слушай. Я серьезно. У меня к тебе просьба. Вот, смотри.

Он протянул коробку Сергею. Она была размером с маленький калькулятор. Без экрана, кнопок, только с ручкой, которую, наверное, можно было поворачивать. Напротив острого носика ручки была шкала с рисками и маркерами через десять — от шестидесяти до ста. Носик указывал на сотню.

— Ну, посмотрел. Что это?

— Видишь, это мои электронщики сделали. Такая херня получилась. В общем, вышел прибор для снижения интеллекта.

— Для снижения чего?

— Интеллекта.

— Что такое интеллект?

— Слушай, Сереженька, рыбонька, кончай вые...ваться. Ну, ясно, я не могу определить интеллект. Никто не может. Но, в общем, всем это ясно. Ну, чего, ты не понимаешь, что такое интеллект? Ну, мера способности мыслить.

— Ну... Ну, ладно. Но это же чушь.

— Ну, чушь. Тебе чего, трудно попробовать?

— Как пробовать?

— Возьми с собой. Только не потеряй. Штука дорогая. Смотри. Ручку надо чуть вытащить и крутить. Меньше шестидесяти, видишь, нельзя. Говорят, может быть вредно. Ну, ты понимаешь. Это проценты. Шестьдесят — это ноль шесть от того, что у тебя сейчас.

— Сам бы и пробовал.

— Ага. Мне только этого не хватало. Интеллект снижать. Ты чего? Издеваешься? У меня и так ничего нет.

— Сенька, ты меня паришь. Кто вообще будет придумывать прибор для снижения интеллекта? Уж осмысленней повысить.

— Ты чего, уже поглупел, что ли? Конечно, разрабатывали прибор для повышения. А получилась эта херня. Никто еще не пробовал. Ты умный, пьешь мало. Давай.

— Ты веришь, что ли, в то, что несешь?

— Ну, не веришь, так тем более. Чем ты рискуешь? Только не давай никому. Он действует на того, кто крутит ручку.

— Ладно, пошли спать. Да, а почему ручка? Сделали бы кнопки с дисплеем.

— Не люблю кнопки. Все. Спим.

На следующий день у Сергея болела голова, было заложено правое ухо. Его все раздражало, и все не нравилось. В самолете было душно. Сосед справа непрерывно жрал фисташки и пил пиво из банок. Шелуха лежала на брюхе, на полу; два кулька, набитые шелухой, он засунул за сетку переднего сиденья. Он читал журнал с кроссвордами, ребусами и яркими фотографиями. Сейчас увлекся статьей о новых трудностях в жизни Моники Левински. По телевизору шел боевик. Сергей не всегда успевал понимать быструю американскую телеречь, но здесь слушать было нечего. Один герой с мордой сутенера бегал по канализации. Хотел заложить бомбу под Нью-Йорком и убить топором как можно больше противных девок с тонкими ногами и глупыми рожами. Другой, вроде толстого клоуна, гонялся за ним, желая спасти цивилизацию и забрать себе последнюю девку. Конец был ясен: предстояла рукопашная на заброшенном заводе среди потоков воды, электрических искр и каких-нибудь угрожающих крюков и цепей.

Сергей посмотрел, стало противно. Он не выспался, впереди было четыре часа лета до Лондона, потом одинокая и скучная ночь в гостинице, встречи с антикварными дилерами, еще одна ночь и только потом домой. В проходах показались тележки с обедами. Сергей хотел есть, он всегда хотел есть, когда волновался или был раздражен. Ждать было долго, кроме того, он был уверен, что обеды кончатся точно перед ним, а когда телегу с новой порцией наконец докатят, случится какая-нибудь заминка, стюардессы начнут топтаться, протискиваться между телегой и его плечом, измучают, испортят аппетит и раздражат до того, что выть захочется. Сосед взволнованно привстал, раскрыл рот с недоеденными орехами и стал смотреть в сторону тележек. Сергей решил попробовать почитать. Длинная цитата из «Пикатрикса» проплыла перед глазами. Рыбное изобилие города Адоцентина, статуи деканов на башнях, благородные развлечения посвященных утонули в сумеречном тумане, ничего не оставив на память. Попробовал еще раз. Голова заболела сильней, пальцы разжались, книга упала. Он понял, что почитать не удастся. Неужели нельзя было взять что-нибудь попроще? Нагнулся за книгой. Уменьшитель интеллекта выпал из кармана. Пришлось поднять и его. Сергей сунул книгу в карман сиденья, взял коробочку двумя руками, ни о чем не думая, сам не понимая зачем, от скуки, наверное, дернул ручку на себя, повернул носиком на шестьдесят, отпустил.