Ян Козак - Гнездо аиста

— А ну-ка попридержи язык! — понизив голос, одернул его лесник и скользнул взглядом по лицу Гойдича.

Остальные переглянулись, заулыбались.

— Как ты сказал? Я не с женой спал? Ах ты шалопут! Раз так, не получишь от меня ни капли! — добродушно отшутился Гойдич.

— Правильно, — сказал Гунар. — Да ведь он и сам мог трахнуть того кабана топором. Кабан либо сразу свалился бы, либо мы его добили бы.

— Тогда беру свои слова обратно, — сказал Штенко и облизнулся. — Да, черт возьми, беру обратно! Такая водка, как у товарища секретаря… — Он повернулся к Гунару, который, утерев рот, отдал Гойдичу стопку: — Не то что твоя! После твоего домашнего ликера кажется, будто сосновую шишку проглотил.

Штенко потянулся к стопке, и Гойдич наполнил ее.

— На, пей, раз взял свои слова обратно!

— Ну, следующий от нас не убежит. Такое невезенье дважды не повторяется, — сказал Штенко и, причмокнув, выпил.

— Надо же, ни одного выстрела не сделали!.. А там осталось что-нибудь? — покосившись на фляжку, спросил Гунар.

На тропе, из-за поворота, показались Сойка и Павел, оба с ружьями за спиной. Гунар, прищурив глаза, оглядел обоих.

Обернулся к ним и Гойдич. Всего четыре ружья, подумал он. Но еще есть надежда…

Мороз и резкий ветер словно иглами покалывали ему лицо. Ноги и руки совсем окоченели. Холод вдруг нагнал на Гойдича уныние. Ох, чует мое сердце, ничего уже сегодня с охотой не выйдет, подумал он.

— Теперь мы пойдем к Сивой Студне, — сказал лесник.

Гойдич протянул фляжку Сойке, и тот одним махом выпил все, что в ней оставалось.

— Мать честная! Хороша водочка, да побольше бы ее! Стужа-то ведь лютая! Ну-ка, Гунар, возьми у товарища секретаря ружье! — решительно распорядился Сойка.

— Не надо! — запротестовал, рассердившись, Гойдич.

Он еще раз обвел долгим взглядом залитую солнцем, искрящуюся белую поляну и полосу густых лесопосадок, где скрылся зверь.

Один выстрел в тот день все же был сделан — Сойкой. Убитая им лисица лежала в сенях дома лесника, а сам Сойка бодро уплетал гуляш. Настроение у него было отменное. Когда загонщики собрались идти в корчму, он сунул руку в карман.

— Возьмите! Будет вам еще на пол-литра!

Сколько же ты им дал? — думал Гойдич. Нет, давать ты наверняка не умеешь. А может, умеешь? Быстро же ты этому научился. Жаль, что я не стал сегодня героем. Чертов кабан, почему же ты улизнул от меня? Вот дьявольское невезенье! — досадовал он.

Гойдич тоже ел с аппетитом. Гуляш из мяса косули с винным соусом был просто объеденье. Он вылавливал в соусе ягодки можжевельника и, наколов их вместе с кучками мяса на вилку, с наслаждением отправлял в рот.

У жены лесника, которая накрывала на стол и подавала им еду, лицо раскраснелось, а глаза сияли от счастья и гордости. Радостно смущенная, предупредительная, улыбающаяся, она ставила на стол миску с гуляшом, хлеб, тарелку с колбасой, пододвигала рюмки. Каждое ее движение говорило, как дорожит она тем, что у нее такие гости. Она отдала бы им и последнее…

Гойдич медленно отодвинул тарелку. Он вдруг почувствовал усталость. Его, видно, разморило в тепле после чистого морозного воздуха и сытной еды. У него слипались глаза, он щурился и, смущенно улыбаясь, оглядывал горницу.

Его дожидались здесь Петричко, Иван Матух и Плавчан. Они сидели, тесно прижавшись друг к другу на продавленном диване, держа в руках тарелки с гуляшом. И еще тут был парнишка, который устроился в углу на табуретке и ел, макая в подливу хлеб. Кто же он? С виду приятный, Ах, да — это сын старого Копчика. Вернулся с военной службы и стал работать в кооперативе. Таких немного. Как видно, по наследству передается не только ремесло. Ведь это Трнавка… Ружье ему дал лесник. А вот загонщики, кажется, его не очень жалуют. А тот низкорослый развязный мужик, когда шли мы сюда, приложил к плечу палку, словно ружье, и стал за его спиной кривляться, передразнивать… Он явно насмехался над ним. А я уже было…

— Почему вы не едите — вам не нравится? Ведь вы, должно быть, проголодались… — прервала ход его мыслей жена лесника.

— Что вы! Все так вкусно, просто замечательно. Но я уже сыт, просто больше не могу…

— Правда? Тогда, может, горячего вина? Или чего покрепче?

— Горячее вино с гвоздикой — наш фирменный зимний напиток, — заявил лесник. И принялся разносить гостям стаканы и чашки с вином, которые наполняла у плиты жена.

— За лисичку! — сказал Сойка, подняв стакан. — У супруги будет отличный воротник! Все-таки удача! — Настроение у него было просто блаженное. — Можно мне еще гуляшу? — спросил он у хозяев и стал накладывать себе в тарелку, приговаривая: — Бери, бери еще, Эвжен!