Ян Козак - Белый жеребец

— Не бойся, — пробормотал Буров, ощутив сильный, резкий запах конского пота. — Не бойся, я твоих кобылок не возьму. Они мне не нужны.

— Что ты сказал ему? — спросила Маша, когда он вернулся.

— Я успокаивал его, чтоб он не боялся, — ответил он.

— Ты слишком рискуешь, Саша. Всегда ты такой.

— Какой есть.

Маша снова взяла его под руку. Она совсем замерзла. Он чувствовал, как она дрожит. Трава уже покрылась росой.

Потом они вчетвером сидели в юрте за столом и пили горячий чай, печка дышала жаром.

— Хотите еще сливок? — спросил Василий. Не вставая с лавки, он протянул руку, снял с полки эмалированную тарелку, доверху наполненную густыми взбитыми сливками, и поставил ее перед Машей. Потом достал вторую тарелку, с рубиново-красной брусникой.

— Я никогда не ела таких восхитительных взбитых сливок, как здесь, — заметила Маша.

Каждый день они ели свежайшие сливки, Василий сам взбивал их — в его хозяйстве были и три коровы, за которыми ходил Митя.

— Ну как, сыграем разок? — спросил Василий.

— Сегодня нет. Я пойду лягу, — ответила Маша. — Завтра предстоит нелегкий день.

Она отправила в рот полную ложку брусники, затем сливок и облизала ложку.

— Больно уж вы увлеклись охотой! — разочарованно заметил Василий. — С утра на ногах. — Он-то рассчитывал сыграть раз-другой в карты. Неожиданный приезд Бурова и Маши обрадовал Василия и Митю, внеся оживление и приятное разнообразие в их жизнь. Василий давно уже привык к одиночеству — такова была работа, — но общество любил.

— Когда мы выезжаем утром? — спросила Маша.

— Чуть свет. Как выпустим жеребят. Не бойтесь, мы разбудим вас.

Буров вспомнил, почему они собираются разыскивать стадо.

— А может, это волки? — спросил он Василия, держа в руке ложку сливок.

— Нет, — уверенно возразил тот. — Для волков слишком рано. Они еще не голодают и не охотятся стаями, как зимой. Да и следов никаких нет, ни костей, ни скелета.

— Ну, довольно. Пошла спать, — заявила Маша, вставая.

— Боже мой, ну и аромат! — воскликнул Буров, когда Митя бросил на раскаленную печку ветку багульника. Душистый, сильный, дурманящий бальзамический аромат заглушил все остальные запахи, которыми пропитались стены юрты. Буров встал, потягиваясь.

— Спокойной ночи, — сказал Василий, беря карты. Митя подсел к нему.

Буров с женой вышли в свою комнату.

Он слышал, как жена раздевается в темноте, шурша чем-то у своего ложа, затем она удобно, с наслаждением улеглась на волчью шкуру и повернулась на бок, приняв любимую позу.

Он лег и закурил. Постель жены была примерно в полуметре от него. С минуту он курил, прислушиваясь. По ее дыханию он понял, что она не спит.

— Маша!

Он протянул руку и, нащупав Машин локоть, стиснул его, а потом, скользнув пальцами по руке, крепко сжал ладонь. Сердце его учащенно билось.

Она зашевелилась, во тьме он услышал, как она приподнимается, а потом почувствовал прикосновение ее губ. Она мягко, тепло поцеловала его.

— Ну вот. А теперь давай спать, — шепнула она. — Спокойной ночи, Саша.

— Ты устала? — спросил он. — Так сильно утомилась за день!

— Спи, — сказала она. — Я совсем засыпаю, но, в общем, мне тут ужасно хорошо.

— Ну что ж, — вздохнул он.

Она снова улеглась, повернувшись на другой бок. Потом он услышал, что она и в самом деле спит — дышит ровно, глубоко.

Он еще некоторое время лежал с открытыми глазами. «Ничего себе прогресс», — подумал он с легкой иронией. И в то же время ему было радостно. Впервые со времени их последней ссоры, этой безобразной сцены, грозившей окончательным разрывом, она сама поцеловала его.

Утром они выехали очень рано. Траву покрывал седой иней, но всходившее солнце быстро превращало его в капельки ослепительно сверкавшей росы.

Пахло влажной травой и глиной. Василий знал край как свои пять пальцев и догадывался, где может находиться стадо, если вчера Митя видел его в нескольких километрах от озера Балаганаах. Сначала они ехали по широкой равнине на юго-запад; далеко впереди темнели густые заросли кустарника, за ними, у озера, куда лошади ходили на водопой, опять расстилалась поросшая травой равнина. Василий направился к зарослям, Митя вплотную следовал за ним.

Буров и Маша ехали следом. Сначала они со сна поеживались от холода. Саша с отсутствующим видом оглядывал окрестности — равнина не привлекала его, казалась пустынной и мертвой, без каких-либо признаков жизни. Здесь не было даже уток. Лишь сарычи кружили в воздухе, низко паря над землей и выслеживая полевых мышей. Поездка не радовала Бурова, и за всю дорогу он не проронил ни слова.